litbaza книги онлайнНаучная фантастикаВсё началось с грифона - Кияш Монсеф

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 74
Перейти на страницу:
все это значит?

Она сняла очки, сложила их и опустила на стол.

– Это, – произнесла незнакомка, – и есть работа.

– Почему я должна вам верить? – поинтересовалась я. – С чего мне вообще во все это верить?

– Потому что если ты мне доверишься, то, возможно, я смогу помочь тебе узнать, кто убил твоего отца.

Лицо ее, еще секунду назад игривое, теперь выражало полную серьезность.

– Я не знаю, кто его убил, – ответила она на вопрос, который, должно быть, читался на моем лице. – Но я хочу узнать и помочь. Мы все этого хотим.

– Что за «мы»?

Девушка положила руки на стол и подалась вперед.

– Твой отец упоминал когда-нибудь Итаку?

– Итаку?

– Тебе нелегко, я знаю. Понимаю, что у тебя накопилось много вопросов. Но сейчас так будет лучше. Когда вернешься, мы продолжим этот разговор.

– Кто сказал, что я полечу? Я не могу бросить клинику, и мне нужно ходить на уроки.

– Разумеется, – согласилась гостья.

Она поднялась, собираясь уходить. Движение выглядело бы эффектно, не мешай этому теснота комнаты. девушка кивнула на конверт и его содержимое, веером разложенное на столе передо мной.

– Пусть побудет у тебя – на случай, если передумаешь.

Затем она развернулась и вышла из кабинета.

Формально на мне и правда лежала ответственность за клинику. Впрочем, я была уверена, что через несколько месяцев мы обанкротимся. Взглянув на наши доходы и расходы, я не могла взять в толк, как мы вообще продержались столько лет. Даже Доминик, последние два года с неизменной уверенностью поддерживавший функционирование клиники, начинал напоминать мне старую приютскую собаку, потерявшую всякую надежду на то, что кто-нибудь заберет ее домой.

Что же до школы… Я не появлялась там с тех пор, как умер папа, и, честно говоря, не очень-то желала возвращаться. Не хотелось ловить на себе взгляды одноклассников и наблюдать за их попытками подобрать слова.

Как бы там ни было, я собрала содержимое со стола и сложила его обратно в конверт. Мыслить здраво было куда легче, когда перед глазами не маячили пачка денег и билет в первый класс самолета, готового унести меня подальше отсюда. Я встала и вернулась в вестибюль.

На стене висела фотография отца. Ее прицепила доктор Полсон после его смерти, не забыв перед этим спросить у меня согласия. Эту фотографию папа использовал везде – на веб-сайте и на всех брошюрах, которые бесплатно печатали нам медицинские компании. Я видела ее миллион раз. На снимке папа был в белом пиджаке и светло-голубой рубашке, его смуглое лицо было длинным и худым. На лице застыло серьезное выражение, как у людей с фотокарточек прошлого столетия, – словно это была первая фотография за всю его жизнь. Брови сведены вместе, губы сжаты, густые черные волосы убраны с лица, взгляд темных сверкающих глаз смягчен обрамлением длинных изящных ресниц. Джамшид Дастани – человек образованный, мудрый и сострадающий; тот, кому можно доверить своего питомца.

Такое впечатление он производил, и только глаза, если всмотреться в них, разрушали иллюзию. Усталые и затравленные, принадлежащие покинутому всеми человеку.

Секрет фотографии – его можно было заметить, только изучив ее миллион раз, как это сделала я, – заключался в том, что папа на самом деле не смотрел в камеру. Направление взгляда сместилось совсем немного, а голова была наклонена так, что обмануться мог почти любой, но все же было видно, что, как и при жизни, он смотрел вдаль и отчего-то ему было грустно.

Проходя мимо фотографии, я остановила на ней взгляд. Она привлекла мое внимание, словно изображение только что прокашлялось, собираясь что-то сказать. Но оно, конечно, не произнесло ни звука. Взгляд моего отца был все так же устремлен за пределы кадра; он смотрел мимо меня куда-то далеко и видел что-то, о чем никогда не рассказывал.

Лететь через полмира, чтобы попасть неизвестно куда и оказать мифическому существу помощь, права оказывать которую я не имела, было бы, разумеется, невероятно безрассудно. Ни один разумный человек никогда бы не совершил подобную самоубийственную глупость. Я смотрела на фотографию отца, пока это не стало невыносимо.

Все это – абсолютно все – было его виной. Из-за него на меня свалилась ответственность за клинику, которая была не чем иным, как пустой тратой времени и денег. Из-за него в моей жизни появилась эта странная девушка со своими сомнительными просьбами. Виноват он был и в том, что я раздумывала, не стоит ли согласиться.

А еще я считала отца виноватым в том, что в один прекрасный день кто-то убил его в собственном доме.

Я вернулась в первый смотровой кабинет. Доктор Полсон как раз заканчивала прием. Я тихонько постучалась, затем приоткрыла дверь.

– Что-то случилось? – спросила она.

Доктор Полсон, наш ветеринар-орнитолог, всегда мне нравилась. Она была прямолинейна, но в прямолинейности этой чувствовалось сострадание. Она любила всех животных без исключения, но к птицам питала особую нежность. У нее была парочка неразлучников, Тристан и Изольда, а еще жако по имени Хемингуэй. Всякий раз, когда доктор брала его с собой в клинику, он с каким-то маниакальным весельем декламировал Томаса Элиота и Эмили Дикинсон. На ее столе лежал «Путеводитель по птицам» Дэвида Сибли, а на стене в рамках висели два рисунка из книги Джона Джеймса Одюбона «Птицы Северной Америки». Порой Доктор Полсон и сама напоминала мне какую-то тихую, терпеливую и скрупулезную птицу – возможно, цаплю. Она была высокой, стройной и серьезной, но сходство заключалось не в этом, а в ее умении сохранять невозмутимость – так же поступали некоторые охотничьи птицы, замирая на месте и становясь частью пейзажа. Такой она и показалась мне в тот момент – собранной и настороженной, оценивающей обстановку.

– Я, наверное, пойду домой, доктор Пи, – сказала я.

Только и всего. Я пойду домой, спокойно все обдумаю и, конечно, сразу осознаю, что лететь в Англию, понятия не имея, кто или что меня там ждет, – безрассудно и безответственно.

– Мы управимся и сами, – заверила меня доктор Пи. – Все нормально?

– Да, – солгала я. – Все хорошо. Думаю, мне просто нужно немного отдохнуть.

И перестать уже раздумывать о полете на другой континент.

– Тебе нужно поберечь себя, – сказала доктор Полсон.

– И да, я, возможно, возьму пару выходных.

Стоп, что? Я это и правда сказала?

– Да, конечно, – отозвалась она. – Делай все, что посчитаешь нужным.

– Спасибо, доктор Пи, – поблагодарила я.

Вероятно, у меня было странное выражение лица. Следить за собой казалось сейчас непосильной задачей.

– Маржан? – позвала доктор. – Ты в порядке?

– Да, – ответила я. – В полном.

Мой голос явно говорил об обратном.

– Если захочешь поговорить, – сказала она, – я всегда готова выслушать.

Казалось, поговорить хотела сама доктор, но мне уж точно расхотелось это делать. Не хватало еще слушать о том, как кто-то другой справлялся со смертью моего отца.

– Спасибо, – произнесла я. – Все нормально.

Я вышла из комнаты и закрыла за собой дверь, прежде чем доктор Полсон успела сказать еще хоть слово. Еще раз остановившись перед фотографией отца, я попыталась встать так, чтобы он смотрел мне в глаза, и наклоняла голову в разные стороны, но папа по-прежнему глядел мимо меня.

– Если я умру, – сказала я фотографии, – это будет твоя вина.

Доктору Полсон я сказала правду и в самом деле отправилась из клиники домой.

Жила я в полувековом отделанном штукатуркой доме в одном из районов Северного Беркли. На улицу выходила простая серая стена с двумя окнами, цементным крыльцом и дверью. Рядом стоял фонарный столб, а из квадрата земли посреди тротуара рос клен. На подъездной дорожке был припаркован отцовский «Цивик», его лобовое стекло засыпали листья. Автомобиль не заводили с тех пор, как умер папа.

Я поднимала велосипед на крыльцо, когда кто-то сзади позвал меня по имени.

– Маржан, как ты, милая? – голос был полон тепла и заботы.

Это была моя соседка, суетливая женщина по имени Франческа Уикс, ставшая недавно моим опекуном. Она жила в соседнем доме, маленьком и старом, доставшемся ей в наследство от дедушки. Вместе с ней там обитала целая свора приемных собак, которых мой папа лечил, не прося за это денег. В саду Франчески круглый год росли фрукты и овощи, а книжные полки ломились от любовных романов. Она была на три дюйма ниже меня, но ее голос, закаленный годами мирных протестов, с лихвой компенсировал разницу. Франческа носила связанные из толстой пряжи яркие пончо с африканскими мотивами и большие круглые очки, из-за

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 74
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?