Оно целит, но может и убить.

Корбо произносил четверостишия столь нежно и в то же время страстно, что девушку буквально обдало жаром. Слова мужчины вновь звучали, словно признание в любви, и Эстель почувствовала, как запылали её щёки. Сердце сеньориты заметалось в бешеной скачке, готовое вырваться из груди, и если бы ему это удалось, наверное, оно упорхнуло бы в окно, только бы избавиться от завораживающего голоса и обжигающего взгляда пирата.

Но Эстель не была настолько наивна, чтобы поверить, будто отпетый разбойник испытывает к ней глубокие чувства, и, справившись с нахлынувшим волнением, сеньорита как можно спокойнее проговорила:

– Не понимаю, в чём вы меня обвиняете? – обиженно нахмурилась испанка. – Вполне по-мужски свою похоть и распущенность вменять в вину женщине. Я вовсе не пыталась вас погубить. Это вы только тем и занимаетесь, что губите меня. Вы лишил меня чести, чего ещё вам от меня надо? Оставьте меня! – взмолилась Эстель. – Позвольте мне до конца путешествия оставаться в своей каюте.

– Не позволю, – спокойно ответил Тэо. – Поскольку на самом деле ты этого не хочешь.

– Прекратите решать за меня, чего я хочу! – разозлилась девушка. – Я…

Но капитан не дал ей договорить, а, обхватив хрупкую фигурку, запечатал губы пленницы поцелуем. Некоторое время она пыталась вырваться, потом, осознавая тщетность своей попытки, смирилась. Вскоре Корбо, отпустив её губы, прошептал:

– Главное, я этого не хочу…

– Отпустите, – чувствуя, как мужчину охватывает желание, жалобно пропищала сеньорита. – Я же вам говорила! Я больна… – стыдливо опустила глаза Эстель.

Озабоченно нахмурившись, Тэо попытался выяснить, что с ней. Девушка смутилась, не зная, как рассказать мужчине о женской болезни. Наконец, догадавшись о причине недомогания пленницы, капитан проронил:

– Простите, сеньорита дель Маркос.

Неожиданно для себя Корбо осознал, что он совсем не задумывался, чем для девушки может закончиться близость с ним. Хотя Тэо всегда помнил о своём зароке, что у него не будет детей, о которых он не сможет позаботиться, и всегда был осторожен с другими женщинами. Теперь капитан с облегчением отметил: слава богу, всё обошлось, и тут же поинтересовался, какой по счёту день её «болезни».

От бесцеремонного вопроса мужчины аристократка густо покраснела и нехотя сообщила, а Корбо в уме прикинул, сколько ему можно не заботиться об осторожности. «Пожалуй, на самом деле будет лучше, если она уйдёт, – чувствуя неловкость, охватившую гостью, подумал пират. – Иначе меня и её «болезнь» не остановит», – осознал он и, выпустив добычу, отошёл к окну.

Мужчина налил вина и, стараясь успокоиться, отпил из бокала.

– Хорошо, можете вернуться к себе… – согласился капитан. – Благодарю вас за приятно проведённый вечер, – добавил он, и Эстель, облегчённо вздохнув, исчезла за дверью.

Корбо уставился на ночной океан, но кровь продолжала стучать в его висках. «Нет, просто я очень сильно хочу её, вот и всё» – вспоминая прекрасный образ сеньориты, убеждал себя пират.

Вернувшись в каюту, Эстель присела на диван, но перед её глазами стоял вездесущий образ капитана, страстно читающего строчки великого поэта. Душа девушки взволновано дрожала, и неожиданно она поймала себя на мыли, что Альваро никогда «так» не читал ей стихи. Бедняжка вздохнула: она опять не понимала себя и вновь взялась ругать за слабость и глупость.

Два следующих дня море не давало покоя морякам, заставляя ублажать свои капризы. Напоминая разозлившуюся любовницу, оно взволновано вздымалось, шумело и ругалось и беспрестанно старалось залепить мокрой ручищей по физиономиям мужчин увесистую пощёчину. И когда ему удавалось выполнить задуманное, оно, удовлетворённо урча, откатывалось и со злорадным шипением сползало за борт, чтобы в следующий момент, вновь вспомнив старую обиду, разразиться очередным ревнивым буйством.

Слушая путанную и непристойную тираду стихии, промокший до нитки капитан нёс непрерывную вахту. Корбо безропотно сносил утомительные рыдания вспыльчивой подруги и, не позволяя расслабляться ни себе, ни команде, спал лишь урывками.

Утром третьего дня из-за туч показалось солнце, погода улучшилась, и море перестало бесноваться. Своенравная кокетка, чувственно изгибаясь перед уставшим кораблём, принялась благосклонно тереться о его борт и, чуть слышно мурлыча, лукаво подмигивала отраженьем солнечных лучей.

За время шторма «Поцелуй Фортуны» отклонился от курса, но пираты не торопились выправлять его, а решили пополнить запасы воды на острове, до которого оставалось «рукой подать». Вода этого безымянного кусочка суши была удивительной… Она не портилась несколько недель, продолжая оставаться такой же свежей и вкусной. Однажды обнаружив эту расположенную несколько в стороне от привычных морских путей необыкновенную землю, моряки всякий раз, когда путь корабля пролегал неподалёку от острова, не жалели нескольких лишних часов и заходили сюда.

Капитан отправился отдохнуть и попросил Жюлиана разбудить его, как только они доберутся до места.

Вскоре на горизонте появилась крохотная полоска суши, которая медленно приближалась, пока, наконец, взору людей не открылась завораживающая картина райского уголка. Окружённый бирюзовыми прозрачными водами небольшой остров радовал глаз буйством изумрудной зелени и обещал мореплавателям долгожданный отдых. После утомительной качки корабль поспешил к живописной бухте и бросил якорь. Над зелёным морем растительности возвышалась небольшая одинокая гора с плоским плато на вершине, придавая ему особое очарование и указывая на вулканическое происхождение этой затерянной в океане земли.

Прибрежный мелкий белый песок приглашал растянуться на нём, буквально уговаривая насладиться своим мягким теплом. Для тех, кто не желал жариться на солнце, стройные пальмы, распахнув резные тёмно-малахитовые зонтики, создавали над пляжем благодатную тень, а далее заросли экзотических растений с удивительными цветами и плодами манили окунуться в наполненный красками и терпкими ароматами мир. Между деревьев порхали дивные солнечные птахи, щебетание которых казалось перезвоном весёлых серебряных колокольчиков. Правда, возгласы других странных пернатых вовсе не напоминало пение райских созданий.

Корбо объявил, что вся команда должна сойти на берег и тщательно помыться. Сосем скоро они должны прибыть в порт назначения, а арабы порой демонстративно воротили носы от избегающих водных процедур дурно пахнущих европейцев. Но в планы капитана не входило выглядеть иноземцем…

За последние пять лет Людовик XIV трижды предпринимал походы против алжирцев, которые с настойчивой периодичностью тревожили берега Франции. После последней компании 1687 года прибрежная часть Алжира была обращена в груду развалин, а целых шесть кораблей бея безвозвратно погибли в огне. Правда, это не помогло… Турецкие корсары продолжали бесстыдно беспокоить берега его величества Короля-Солнца и грабить его суда.