справа, там, где на номерах стояли великий князь и жандармский полковник, прогремела серия выстрелов, послышались крики загонщиков.

Павловский продолжал стоять на номере, не зная, попал ли, и что делать дальше. Вскоре подошли разгорячённые великий князь, его адъютант и жандармский полковник с незнакомым штатским, а за ними помощники егеря тащили двух кабанов, привязанных за лапы к толстым жердям. Другие помощники что-то делали там, где, по предположению Павловского, возможно, мог оказаться раненый кабан. О свинье он вообще забыл.

Компания уселась на приготовленные складные стулья вокруг толстого елового пня, уже покрытого чистым полотенцем. Адъютант с егерем Бобровым споро выставили рюмки, водку, резали крупными кусками хлеб, ветчину и домашнюю колбасу. Тем временем помощники егеря подтащили убитых Павловским кабана и свинью. Корнет не верил своим глазам. Впервые в жизни он убил двух крупных зверей, причем двумя выстрелами!

— Ваше высочество, — подхалимски прогнусавил штатский, — первый тост позвольте произнести за лучшего стрелка России, за вас, ваше высочество!

Все дружно потянулись чокаться, но Николай Николаевич скорчил недовольную мину и отстранился от тянувшихся с рюмками рук.

— Остыньте, господа, остыньте. Сегодня знаменательный день. Сегодня родился новый русский охотник. Вы только поглядите, с двадцати саженей[3] двумя выстрелами уложил двух зверюг! Причём не ранил, а сразу завалил! Кабану попал в хребет, а свинью поразил в сердце. Хвалю, корнет!

Великий князь подошёл к Павловскому и чокнулся с ним, согнулся и прошептал на ухо:

— Хорошее начало карьеры.

Павловский после первой же рюмки раскраснелся и охмелел. Конечно, не от водки, а от никогда не испытываемого ранее чувства фантасмагории, неестественного в естественном состоянии. Он, вчера вышедший из училища и произведённый в первый офицерский чин отпрыск бедного дворянского семейства, сегодня в компании с дядей императора участвует в охоте, убивает двух зверей и получает наилестнейшую оценку Его Высочества. От переполнявших чувств он не мог вымолвить ни слова. Николай Николаевич, видимо, это понял и оставил корнета в покое.

Вернувшись с охоты, Павловский немного поспал и стал собираться домой, к матери. Великий князь выделил для него экипаж, запряжённый парой лошадей и кучера из местных. Пелагея сложила в экипаж корзины с провизией, адъютант же зачем-то записал новгородский адрес матушки.

Великий князь, прощаясь с корнетом, напомнил ему:

— Сразу после отпуска в запасной полк, а затем в Сувалки, к гусарам. Ну, дорогой Сергей Эдуардович, с Богом! — Он трижды размашисто перекрестил Сергея, принял из рук адъютанта кожаный футляр с охотничьим ружьём и вручил его Павловскому. — «Лебо» вам в подарок. А это вам на устройство. И не вздумайте отказываться, обижусь.

Уже в пути Павловский раскрыл увесистый пакет и обнаружил в нём две тысячи рублей ассигнациями в новеньких банковских пачках. Жизнь казалась ему солнечной и радостной дорогой в счастливое будущее, почти такой же, как та, по которой он катил в июньский светлый и жаркий день меж густых лесов, полей и лугов по псковской и новгородской земле к матушке.

2

Прибыв утренним поездом 11 июля в Сувалки с приказом о его переводе из запасного гвардейского кавалерийского полка во 2-й лейб-гусарский Павлоградский полк, Павловский, успевший в поезде побриться и привести в порядок мундир, оставил в камере хранения на вокзале свои нехитрые пожитки и на конке отправился в расположение полка. Это была его первая ошибка. Корнету лейб-гусаров не пристало являться в часть в трамвайном вагоне, таскавшемся по рельсам германскими першеронами. Город был маленький, и весть о его прибытии раньше конки долетела до полка. Явившись к полковому командиру полковнику Перевощикову и помня характеристику, данную ему великим князем Николаем Николаевичем («знатный командир, отличный штабист, но не охотник»), полагал увидеть грузного немолодого человека, уставшего от нескончаемых служебных и семейных проблем. В просторном, со вкусом обставленном командирском кабинете его встретил моложавый, подтянутый офицер, в хорошо сшитом мундире с орденом Святого Владимира 2-й степени на шее и серебряным знаком об окончании Николаевской академии Генерального штаба.

Михаил Павлович, выслушав доклад Павловского и приняв сопроводительные документы, не предложил тому присесть, а острым с искринкой иронии взглядом долго рассматривал долговязого корнета снизу вверх и наоборот.

— То, что вы — отличный стрелок, не освобождает вас, корнет, от скрупулёзного исполнения традиций Его Императорского Величества Александра III лейб-гусарского полка, о коих вы были обязаны поинтересоваться заранее. — Полковник встал из-за стола и, заложив руки за спину, неспешно стал прохаживаться по кабинету. — Если не успели поинтересоваться, обязаны были сообразить: негоже кавалерийскому офицеру кататься на конке. Для этого есть извозчики или иной конный транспорт. Что о вас могут подумать офицеры и нижние чины полка?

Лицо Павловского обрело цвет перезрелого помидора, пот ручьём катился по его мощной спине, но сам он, вытянувшись в струнку, не шелохнулся и глаз не опустил. Перевощиков это оценил.

— Виноват, ваше высокоблагородие, исправлюсь, — отчеканил Павловский.

— Ладно уж, на первый раз прощаю. Присаживайтесь.

Полковник ещё раз пробежал глазами по документам Павловского, поднял телефонную трубку.

— Аркадий Семёнович, будьте добры, зайдите ко мне через пять минут. — Сложил документы в папку и уже почти отеческим тоном спросил: — Шашку и седло имеете?

— Никак нет, ваше высокоблагородие, — Павловский пощупал, на месте ли шашка, — шашка при мне, седла не имею, но приобрести могу.

— Седло советую купить. Здесь очень неплохие седла можно найти, вам посоветуют. Примите 2-й взвод 4-го эскадрона. Гусары отличные, выучка прекрасная. Но с эскадронным командиром, ротмистром князем Капиани, будьте поаккуратнее. Он человек строгих нравов, требовательный и горячий.

Павловский понял, полковник остыл и даже заговорил с некоторой долей доверительности, возможно, имея в виду знакомство корнета с великим князем. В дверь постучали, вошёл высокий щеголеватый штабс-ротмистр, старший адъютант полка.

— Аркадий Семёнович, — командир полка передал ему документы Павловского, — прошу оказать корнету всяческое содействие с устройством на квартиру и представьте его князю.

Штабс-ротмистр Каменцев щёлкнул каблуками и пригласил корнета следовать за ним. Пока шли по коридору штаба полка, весело спросил:

— Ну что, корнет, получили выволочку за трамвай?

— Так точно.

— Не переживайте, многие через это прошли. Главное, держите ушки на макушке и глазки на смазке.

Каменцев оказался весёлым, добродушным и порядочным человеком. Он быстро решил некоторые формальности: заполнил бланк послужного списка, поставил молодого корнета на довольствие, отстучал на машинке приказ о назначении на должность, выдал под расписку револьвер системы «Наган».

— Вы, корнет, за свой счет можете приобрести любой другой револьвер или пистолет, но уж поверьте, — штабс-ротмистр с любовью погладил ствол «нагана», — нет ничего его надёжнее. Теперь о квартировании… Вам что, подешевле или поприличнее?

— Желательно поприличнее,