Это была просто чудовищная ошибка. Когда Рубен проходил через службу безопасности аэропорта Орли к югу от Парижа, ревностный служащий решил, что в его смену бойня в аэропорту Лод уж точно не повторится. Он выхватил из ручной клади Рубена нож, вилку и ложку и осведомился:

— Pourquoi portez-vous ces armes?

Рубен пришел в замешательство. Его знаний французского хватало только на чтение меню.

— Почему огужие? — повторил офицер на ломаном английском.

При возникновении языкового барьера Рубен поступал как все англоязычные туристы в Европе. Он ответил медленно и громко:

— Я покупаю еду в магазинах и кушаю в парке вилкой, ложкой и ножом. Мне, студенту, не всегда по карману ваши чудесные французские кафе.

— Зачем огужие? Пластик нож, fourchette и cuillère

.[2]дают на богту.

— Нет. Нож, вилка и ложка — для обеда, а не для захвата самолета. Я не намерен закусывать пилотом.

— Вам смешно?

— Нет. Конечно, нет.

Служащий помедлил. Этот Рубен Дэвис представился студентом. Так и в документах написано. Он помнил, как студенты буйствовали на улицах Парижа четыре года назад. Он хотел допросить Рубена как подозреваемого. Начальник отказал. Закончилось тем, что в качестве компромисса у Рубена изъяли металлические приборы. Нож, вилку и ложку положили в пакет с надписью «оружие» и отдали капитану самолета в кабину. Рубену разрешили забрать их после прохода через службу безопасности Израиля.

Во время полета британский экипаж во главе с капитаном отпускал незамысловатые шутки: о заложниках от слова «ложка», о столовых приколах и проколах службы безопасности, о террористах, которые того и гляди захватят самолет, угрожая пилоту вилкой. Когда подоспела еда, экипаж тянул жребий, кому вместо пластмассовых ножей достанется оружие. Выиграл штурман, а после обеда стюардессу попросили вымыть опасные приборы и снова их запечатать.

— Благодарю вас за терпение, — сказал израильский офицер, закончив досмотр. — Теперь мы проследуем к терминалу. Прежде чем получить багаж, вы пройдете пограничный контроль. Затем таможню и другие службы безопасности. Вас проводят. Прошу не брать ничего у незнакомых людей, когда будете покидать Израиль, особенно у палестинцев. Бомбу или другое оружие можно замаскировать под что угодно. Ради вашей и нашей безопасности декларируйте на обратном пути все, что купите или примете в дар. Мы можем взять вас под стражу, если обнаружим при обыске не внесенные в декларацию предметы.

На терминале Лод их встретили другие молодые люди с автоматами «узи» и пистолетами. Один держал американскую полуавтоматическую винтовку M16, которой в том же году было суждено превратиться в стандартное военное оружие. Многие были в штатском.

«Уже не такая легкая добыча», — сделал вывод Рубен, заметив, как охранники перехватывают взглядом любое движение пассажиров.

На стенах до сих пор виднелись следы от пуль.

«Нет средств на ремонт, ждут бюджета следующего года. Или специально оставили — мол, Израиль пал жертвой терроризма, и в системе безопасности не может быть послаблений», — размышлял Рубен, стоя в очереди.

На пограничном контроле Рубен промучился почти два часа: его просветили рентгеном, расспросили о планах, потом обыскали чемодан и проверили каждую вещь в багаже, прежде чем вернуть «оружие» и отпустить.

Дэвис едва не рассмеялся, когда толстая охранница схватила его фотоаппарат и, не спросив разрешения, «щелкнула» Рубена. Он вовремя сдержал остроту, которая сорвалась бы с языка в обычной ситуации: «Внимание, снимаю — метким выстрелом».

Это явно было бы ошибкой. Угрюмые взгляды и движения служащих говорили о полном контроле и строгой официальности. Никому и в голову не приходило обсуждать полномочия персонала, а уж тем более шутить на тему пуль или взрывчатки. Охранники видели в фотоаппарате удобное прикрытие для бомбы или пистолета. От их бдительности зависели жизни людей, в том числе — их собственные. «Ширут Битахон Келали» или «Шин Бет» — Общая служба безопасности, ответственная за внутренний порядок в Израиле, — обучила их сначала действовать, а потом задавать вопросы.

Рубен облегченно вздохнул, сев наконец в автобус до Иерусалима.

Он не знал, что его прибытие в Израиль в сравнении с отлетом сошло бы за идеальное.

Древний автобус извергал черные клубы, громыхая по шоссе 90 мимо базы «Неватим» ВВС Израиля к местечку, которое на туристической карте обозначалось, как «самое низкое на земле». Вскоре они поедут в четырехстах метрах ниже уровня моря по северо-западному берегу — территории, оккупированной израильтянами во время Шестидневной войны 1967 года.

Зимой в Иорданской долине было довольно тепло, но Рубен не торопился снимать пиджак. Днем станет гораздо жарче.

Скоро будем на месте, — проревел водитель автобуса, перекрикивая шумный мотор.

Вы в Национальный парк Кумран?

Вопрос задала симпатичная девушка в военной форме. Она сидела напротив, и Рубен не сводил с нее глаз от самого Иерусалима.

В путешествиях он успел привыкнуть к вооруженным солдатам в гражданских автобусах, но все еще удивлялся множеству новобранцев женского пола.

Да. — Рубен улыбнулся, радуясь возможности взглянуть незнакомке в глаза.

Я бы на вашем месте поплавала в Мертвом море, а потом смыла соль в роднике у Айн-Паши. Он недалеко от Кумрана. Оттуда легко добраться до развалин. На древние монастыри вам хватит нескольких часов.

Она говорила с легким нью-йоркским акцентом.

Спасибо. Я так и сделаю. Не хотите ли со мной?

Рубен сам себе удивился. Обычно он терялся с женщинами, но на отдыхе проще забыть о правилах. К тому же ему хотелось угодить привлекательной девушке и познакомиться с ней поближе.

Она кокетливо сверкнула улыбкой.

— Я бы с удовольствием. Но по службе нам приказано явиться в Негев. Точнее сказать не могу. Запрещено. В армии нет места для развлечений и романов, — с притворным отчаянием пожаловалась девушка и оглядела мужчин из своего подразделения — те последние двадцать минут только и делали, что разбирали, чистили и собирали оружие. — И потом, я не захватила купальника. Но заметьте, меня бы это не остановило.

Рубен порозовел. Симпатичные женщины не считали его объектом страсти и еще ни разу не предлагали вместе искупаться нагишом. Рубен тоже не взял плавок, но мысль подурачиться в воде с загорелой незнакомкой пришлась ему по душе.

В ее жестах сквозило недвусмысленное приглашение. Все желанные девушки давали Рубену от ворот поворот. То есть ему так казалось, и он не слишком-то старался понравиться, отчего дамы обижались, и Рубен оставался с носом.