— Достанем, не боись, — заверил Пашка. — Сол Борисыч сделает!

В электричке было холодно и пусто. Почти до самой Москвы ребята ехали одни в пустом вагоне с серебристыми от мороза стеклами. Только в Апрелевке в электричку неожиданно хлынул народ с лыжами, сумками и детьми. Сразу стало шумно, тесно и бестолково.

— И куда это людей в такой холод несет… — бурчал Атаманов. — Щас еще бабка какая-нибудь влезет… Повиснет над тобой, и уступай ей место! А до Москвы еще полчаса! Батон, слышь, если чего — ты встаешь, я ногу вчера суком отбил… Батон! Бато-он, ты что, примерз там?!

Друг не отвечал. Атаманов недоверчиво покосился на него и увидел, что Андрюха, неестественно извернувшись, уставился в другой конец вагона. Серега тоже вытянул шею. И громко прошептал:

— Блин, ну ни фига…

Тут уж повернулись все. И ахнули вполголоса даже девчонки. Потому что на дальней скамье, закутавшись в пушистую белую шубку, сидело существо невероятной красоты.

Это была девчонка-мулатка лет тринадцати, с огромными черными глазами — такими огромными, что напоминали о киношных инопланетянах. Ресницы угрожающей длины отбрасывали на щеки тень. Из-под накинутого на голову белого шарфа выбивались вьющиеся пряди распущенных волос. На тонком, чуть скуластом лице цвета кофе с молоком не было ни грамма косметики. На коленях мулатки была раскрыта толстенная книга, но девочка смотрела поверх страниц, не мигая, и, казалось, глубоко задумалась о чем-то. Мысли эти, похоже, были грустными: на лице девчонки Полундра явно разглядела высохшие дорожки слез. У ног мулатки стоял пестрый рюкзак, стянутый кожаным ремешком.

— Да-а-а… — протянул Пашка. — Есть на что глядеть. Мисс Африка!

— У тебя своя мисс дома есть! — немедленно напомнила Белка. — Вот расскажу Соне, как ты в электричках на мулаток пялишься!

— Я — пялюсь?! — обиделся Пашка. — Ты меня за кого держишь? Она же малявка! Это вон у пацанов ваших челюсти отвисли… Парни, рты закройте, сквозняком продует!

— Нет, не в моем вкусе, — опомнился Атаманов, покосившись на Натэлу. — Андрюх, а ты, может, познакомишься пойдешь?

— Офонарел?! — мрачно вопросил Батон. — Мы на кого похожи-то?! Она с перепугу ментов вызовет!

Возразить Сереге было нечего. Для поездки в деревню все, разумеется, надели что похуже. Сам Атаманов был наряжен в древний пуховик серо-буро-малинового цвета с полуоторванными карманами и буйно лезущими отовсюду перьями. На Батоне красовалось старое отцовское пальто с облезлым воротником и валенки с галошами, а на голове топорщился Пантелеичев треух.

— Я тут самый приличный! — окинув взглядом всю компанию, заявил Пашка. — Но я ей в дедушки гожусь. Что будем делать, господа гусары?

«Господа гусары» уныло молчали.

— Девчонки, может, вы к ней пристроитесь? — неуверенно спросил Атаманов. — У вас видок покультурней. Присядьте рядом, туда-сюда, куда едешь, где прическу делала…

— Ни за что! — отказалась Натэла. — Это же иностранка! А у меня плохой английский! Не хватало еще опозориться… А в некоторых странах в Африке вообще говорят по-французски! И по-португальски! В Анголе, например!

— Что иностранка в калужской электричке делает, хотел бы я знать… — задумчиво спросил Пашка. — На каком языке она билеты брала?

Но ответа на свой вопрос он не получил. Электричка, дернувшись и загремев, остановилась у станции «Переделкино», и в вагон, дыша паром, ввалилась новая партия пассажиров. Среди них оказалась скрюченная старушонка с огромной сумкой на колесиках, с порога заголосившая на весь вагон:

— Книги-книги-книги!!! Самые лучшие, самые красивые книги издательства «Витязь»! Военные мемуары! Аль-тыр-ны-тивная история! Воспоминания Рокоссовского в первой редакции! Записки генерала Драгомирова с Парижу! Можно полистать, посмотреть, купить!

— Батон, хватит на мулатку таращиться, вставай!!! — обрадовался, вскакивая, Пашка. — Никуда твоя красотка до Москвы не денется! Беги за бабкой, у нее Драгомиров!

— А у меня денег нет!

— У меня есть! Пошли, пока она в другой вагон не сбежала! Серега, идем с нами!

Батон, с сожалением вздохнув, отвернулся от красавицы мулатки и устремился за торговкой книгами в тамбур. За ним двинулись Пашка с Атамановым.

И почти сразу же в вагон с громким гоготом ввалились четверо пацанов в кожаных куртках. Их вязаные шапочки каким-то чудом держались на бритых затылках. Юлька сразу подобралась, готовая, если что, отбивать атаку до возвращения из тамбура ребят. Но бритые даже не взглянули в сторону девочек. Едва войдя, они повернулись к мулатке в белой шубке.

— Во! Позырьте! — со смехом провозгласил один из них. — Мартышка сидит! Второй день как с пальмы слезла!

Заржали и остальные.

— Не, пацаны, она из зоопарка сбежала!

— На хвосте из клетки вылезла!

— Это чо у ней в лапках? Чо — читать умеем, да? Умные такие?

— На каком языке в ихней Замбези говорят?

— На папуасском, гы!

Мулатка аккуратно заложила страницу в книге открыткой и закрыла ее. Откинула шарф, выпустив целую копну вьющихся волос, внимательно посмотрела на ржущую гоп-компанию огромными, блестящими, еще не просохшими от слез глазами и на чистом русском языке пояснила:

— Замбези — не страна, а река в Южной Африке. А папуасского языка не существует в природе. На островах Папуа — Новая Гвинея есть множество разных диалектов. Вы ошибаетесь, уважаемый.

Голос девчонки был неожиданно низким, звучным и очень красивым. На секунду в вагоне повисла озадаченная тишина. Наконец один из гопников возмущенно заорал:

— Братва, да она прикалывается! Ты, макака, думаешь, умная самая? Да я тебя щас по стенке…

И тут Полундра поняла, что надо что-то делать. И вскочила.

— Юлька, сиди! — панически запищала Белка, понимая, что подруга вот-вот рванет биться за справедливость. — Одурела совсем, сиди! Их четверо…

— Я вызываю полицию, — ровным голосом сказала Натэла, доставая мобильный. Но Юлька уже вскочила с ногами на скамью и — гаркнула во весь голос первое, что пришло в голову:

Над седой равниной моря ветер тучи собирает!

Между тучами и морем гордо реет глупый пи́нгвин!

Он и сам уже не знает, как он смог с земли подняться!

Вот и носится над морем, и орет вторые сутки!

Потому что он не знает, как сажать себя на плоскость!!!

Этот стишок они с Белкой недавно нашли в Интернете и вволю нахохотались. К изумлению Юльки, дурацкий «пи́нгвин» запомнился ей с первого раза — в отличие от лермонтовского «Бородина», заданного на выходные. К тому же у Полундры был хорошо поставленный голос «командующего фронтом» — как утверждал ее дед, отставной генерал Полторецкий. Во всяком случае, если Юлька хотела, чтобы ее услышали, — спасения не было никому. И сейчас на нее с открытыми ртами смотрел весь вагон — включая ошалевших гопников и красавицу мулатку. Чего, собственно, Полундра и добивалась. Она понимала, что нужно любой ценой продержаться до прихода пацанов, и старалась вовсю: