руны… Довлеет ад

в возникшем образе… Над чужеродным

тем распятьем виднеется грех… Развергся

мрак потусторонний в древних копищах…

Он на помосте… В руинах виден острог…

Светило посередь него покоится… И…

На пустошах, не прекращается гонка стихий…

Подняв босую на руки, увенчана венцом

предвестников, держа в перстах соцветия

их бытия, наставник в скором изречении,

что более мутить о тлен и присно,

до церемонии древлейшей же, хотя бы

и желанной, но тем не менее им

бессмысленно, тем паче эхом до начала

тризны всей округе…

Помыслы не о над ней грядущем действе.

Пребывая в заточении слёзном, чуть видя

пред собою, окропить чрева с дарами

наборов с угодий, о нём ненаглядном

все помыслы, единоутробным мановеньем

мирты от головы и до пят, и вот…

Встречают огненные чресла, о милосердии,

о том не идёт речи более, одним моновеньем

на вдохе… Передаёт в пылающее лоно,

пучине первозданной пламени, с головой

накрыло полохом, на фоне стана

в денницы зареве… Из ада полымя,

простирать бы лишь ладони, анафема

сокрыта в адском хоре, вот рубище на ней

занялось, смешавшись пеклом на челе

от ветоши с потреском, в непроглядном

зареве длань рока по соседству,

не возопить ей тем не менее,

встречает адский хор и уносимый

ветром гомон… За ним лишь стана очертания,

секундою мгновение, за лицами…

Чуть похоти узреть… и с головою

в мир иной без дыма прогляди.

В скитаниях, но будучи иным, утратив

все надежды разом и покой, от летаргии

чуть только отошедши, дар светолепия

приняв за длань как воздаяние,

согнувшись над землей… Пути другой

не сталось как и прибежища, того не зная,

собою сами ноги приведут, ответы

предзнаменований в их скоротечности,

на веки вечные их под призором плевелы,

не в силах удержать той неги сыворотку,

в порок досталась мучительным укором,

дыханье пустоты стремглав калейдоскоп

завидев… Иначе падает… Вокруг миры,

пространства, поветрия преданий безучастных,

историй кипы звёздами, но забываются

ментально… И выхода не находя,

осело мантией безвременье… В тех

измерениях, где постоянство непостижимо

умственно, веленье в знаках и предвестиях,

у лучика в кромешной мгле, польётся

тот соцветьями из призмы, себя в печали

утопив… Не зная устали, упрёка и веления,

забыв родные связи, любовь, тепло и радость,

желание оставить в стражде эпитафию…

Миг здесь… Предвестий девы… Фантом под

ряд в готовности… Себя в себе далече

волочить ко дню от дня… По пресловутому

ход далее в полуночи кострищами грядущего…

В краю поднебесной, её или сени,

довлеет стук молота рока о веретёна судьбы,

горн поливает мирриадом осколков и льдин,

сторона где разбилось, разметалось

ненастьем о крайность, рассыпалось

в тлен рукотворство династий круговертью

стихий, пургой сожаления, собою ли,

стужою, собственно, или метелью…

Разнятся пролёты веков, рябью застыли

излёты их граней… Остовы массивов,

в них слёты строений, паря, исчезая

в местах, и вновь выплывая из пеленьи,

аномальны узоры, по форме всё в преткновениях,

застыв, очертания бурь, поверх,

с жутким воем, в разбегах фасады колонн,

в наложениях, поодаль довлеют карнизы,

качаясь и монотонно, оплоты громадин,

палитры цветов. В непроглядной той мгле

ряды смертной тени, неустанно,

обречены инфернальный исход,

досрочно подписан на крах, извечный влачить.

В забвении почили давно, неупокойны армады,

блистая, в очервлённых полохах,

отзвуки канонадами, отдаваясь, в дальних

чертогах… В её созерцании, с ней рядом…

По допотопности опахалом, покамест с

расщелин кровоизлещит глас колесниц,

материи бишь в её изваяниях…

Теперь всё навсегда отголосками,

и неустанно, барабанят каскадом по

атмосфере, судеб вереницы на копях,

течением ветра порывы не кажут,

в небесном том сумраке хранительница,

навечно, пост к эпилогу неспешно влачит,

судьба разлучница на бесконечность положена

цербером, и знать об этом дозволено лишь

аспидам парящим…

(Поветрия, таинства, знакомства)

Разошлись снегопады да далями зимы,

брошены боры немыми укорами, поодаль

в них ропот безучастным покровом,

тоска белизною да всхожесть безлётная красотой.

Атмосфера узорами, под ними также радение

тщетно… Теперь чередою излучин в изгибах

течения, убожесть дарована именем, в местах

находясь, у прилучины стоя на всхолмиях,

нет мученичеству веры в разодетых камзолах,

блажение пущему вздор… Нуждение по мукам…

Под выход найти из этого просто.

Тщет ожидания мазать золою, чуть пачкая ноги…

На пиках затмение солнца переживать…

Предвестник в финальном промарге,

дарует надежды разящий оплот, он статен

ввиду, стоял здесь когда то…

Ледник со слезы, мощёный на вечном

просчёте, сиянием тлена формами обретён.

С пылью в нём прахи… Лишнего ничего

не выносит, прелестно бы аже проблески

зачатков на стороне артемид вовлечён,

владеют инстинктами неустанно, подчас

силой духовной.

С ума ему сразу подвластен аспектом,

хотя бы и поразнь, дано неприязнью,

штурвал заблудшей души осязаем, мрак липок

сколь же присутствием ощутим… Моновеньем

о ригель течения, мгновенье об лихо…

Наотмашь… Позднее шкивами на перезвон…

По водам, тянет всегда он ко дну…

Трюм… В толще в нём материк стародавен

как эхом, так и угрюм… Засев, колец

столпотворьем на мель… Гладь поземельная,

обшивки и швы, послания вкруг, страти важно…

Незыблемость искажённых материй,

меж ними видны их карпения, поодле остовов

из круговертей до их же крушений, взвихренья

объёмов, играясь в перехлестьях течений,

сьюита их карго, оставшись без станции,

грозою в небесном том рдении, инстанцией

гласит.

Посупясь, томитель обвив,

елижды двуличными облачениями, твердыней,

сушей ли где иже ли небом… Поверьем…

Разбита о быта тлен, доподле известна

десница фрустрацией, дочертит паства

в артерии исстари найденной инсталляцией.

Ввергая гаваням слог, наставлен ими

заветом до слов "эко вон", пока не

иссохнет за эхом наказ… Ни гоже махом

единым, за наказанием, эпиграфом высечен

в диарита скрижалях, горн дельтой,

пергамент постиг по истине грановитые

изречения… Не может быть места рифмосложению…

С ним происки, как и тени сомнения,

но позже об этом… Сокрушение о скорости,

пера мановенья или вёснам, в дальние тёпла

которым проводов нынче без счету корпения…

От сослаганий переходов до строф, взрастается

бурей нелепость абсурда, за ирреальностью

домыслы новых идей, да хоть бы и схожестью,

космогоничностью аномальны, имеют силу

и вес теперь и по сей день…