class="p1">«Интересно, откуда нахватался российского провинциального трёпа варшавский бармен? Наверно, решил пошутить, узнав, что я из Москвы? — думал Антон. — А шутка вышла неуклюжей. Можно, конечно, парировать: вся Европа — одна длинная кротовая нора. Так, кажется, Наполеон говаривал? Но ведь не поймёт».

Он сидел в маленьком кафе, поглядывая вполглаза в старый польский фильм. Двухнедельная командировка подходила к концу. Завтра на поезд, а через сутки дома! Збышек попросил не отлучаться, сам же поехал за компьютером. Если деликатно, это научный обмен. Что тут особенного? Холодная война, на Русь-матушку компьютеры из первых рук не продают! Кто польский коллега на самом деле, Антон так и не разобрался. Познакомились в Москве прошлой осенью, по-русски изъясняется чисто, стажировался в Дубне. Другие поляки как поляки. Привезли братьям-славянам чемоданы заморских тряпок, в гостинице, где их поселили, устроили распродажу, и вперёд по ювелирным лавкам скупать обручальные кольца да фианиты! А этот — особняком, только раз попросил отвезти в «Кинолюбитель». Пояснил: наука наукой, а командировку окупить надо. В Варшаве цена Красногорского «Зенита» подскакивает вдвое: цейсовская оптика, механика надёжная.

Потом Антон решился, и пригласил его к себе домой, познакомил с Иришей. За бутылкой экспортной «Старки» обычный трёп: как у вас «Солидарность»?! У нас перестройка, а толку…Збышек вскользь заметил:

— Пока Германия с места не стронется, перемен в Восточной Европе и ожидать нечего!

Отряхиваясь от воспоминаний, Антон уставился в телевизор. Крутили давно канувшую в лету «Графиню Коссель». Посмотрев с минуту, он ухмыльнулся:

«Как в старину было просто: подержали годик-другой в подземелье на хлебе и воде, и вот тебе секреты фарфора на ладони»…

Мысли вернулись в привычную колею:

«Дома с тополей пух летит вовсю, а варшавские липы в поту, словно никак не справятся с грузом европейских проблем».

Да и в целом заграница эта порядком поднадоела: сутками под колпаком. Панёнки издали глазами призывно позыркивают: грешат, видно, часто и от души, а потом так же и каются! Вера здесь истовая, иногда с перебором! Мимо костёла проходил, так, одна перед дверью на колени грохнулась и в согбенной позе по ступенькам к Матке-Боске поползла. Казалось, лоб об эти истёртые давным-давно ступеньки расшибёт… Но знакомиться — боже упаси! ибо: «изменяя даже в мыслях за границей жене, ты изменяешь Родине!»

Одна из ректората, правда, сама инициативу решила проявить, но Збышек пресёк на корню:

— Опасна дама, пся крев! Из-за таких Наполеон на Россию и пошёл!

Выбор оставался невелик: экскурсии по барахолке с убогими командировочными, и кое-какая суета на кафедре. Вот уж где всё времён очаковских! …Одно приятно — в кинематографе поляки разбираются. В Варшаве любые фильмы — всех времён и народов с субтитрами на английском, крутят, что в кинотеатрах, что по телевизору.

И Антон словно дорвался, проводя всё свободное время перед экраном. Но намедни, с вечера, он всё ж отважился напоследок побродить один по улочкам старой Варшавы, посидеть где-нибудь в баре, потеряться, что ль, для польских друзей? Обыватели шарахались, делая вид, что не понимают ни по-русски, ни по-английски. До сих пор Катынь помнят и боятся? А при свете белого дня сама любезность — как же, большой русский брат! И какие все меркантильные! Иногда просто поболтать хочется, а у них вроде интима высшее откровение — что ещё в Москве купить подешевле? Правда, поляки чуть ли не единственные, кто с немцами насмерть сражался. И что?

Лента докрутилась, унесясь, подобно подогретой струе воздуха. Бармен, наполнив две рюмки «Выборовой», одну протянул Антону.

— Мне кажется, пан доктор из приличной семьи. Мой дед был прапорщиком царской армии. Давайте выпьем за ту Россию, — заговорил по-русски правильно, но с ощутимым польским акцентом.

«А мне всё кажется, а мне всё чудится, не то подпрапорщик, не то банкир», — сколько воды утекло, а у них по-прежнему две России.

Однако бармен не так уж далёк от истины. Покойная матушка, действительно из «бывших», Елизавета! Лиза. По её рассказам: прадед, Пётр Кузьминский, окончив университет, в своё время подался в деревню учить народ уму-разуму. Среди рязанских раздолий встретил тургеневскую барышню, дочь мелкопоместного дворянчика, заражённую, как и сам он, идеями народничества, и увёз её в Москву. Здесь преподавал в реальном училище. Жили по тем временам хорошо, снимали квартиру в арбатском переулке, будущий дед — Антон Кузьминский ходил в гимназию на казённый счёт. Идиллия обустроенности жизни рухнула в одночасье. Сначала П.К. внезапно скончался от «испанки» зимой 16-го. Через год — революция, переворот, окончить курс не удалось, а ещё через полтора и мать померла, голод забрал в неподвластные перу Северянина пенаты! Антон Петрович, кое-как перебиваясь, несколько лет скитался по первопрестольной. Из старых гимназических друзей кого забрали в ЧК, кто подался на Юг к белым. Голодного и оборванного юнца в истёртой гимназической шинельке с прищепками вместо пуговиц купеческая дочка Вера встретила тифозной весной 22-го на Сухаревке, пожалела, приведя к себе в Симоновскую слободу. Ну, а в 24-ом, сам бог велел, у них родилась дочка Лиза. Приспособиться к новой жизни Антону-старшему так и не удалось, вначале 30-х он всё-таки сгинул.

Но вот почти зеркальное отражение судеб: дед бармена постарше его предка всего-то на три года! После реального училища, в 15-м пошёл на фронт вольноопределяющимся, в прапорщики произвели после, когда всяк грамотей стал цениться, замещая выбитых офицеров. Весной 17-го случаем, на землях польских его контузило, соображать-то соображал, но взял и остался с одной из дочерей хозяина в доме, где скрывался от немцев. Во время очередного нашествия с Запада вся его семья с краю или с боку, помогала Армии Крайовой, сопротивлению.

Они выпили по-русски, не чокаясь, и замолчали.

— Я хочу попросить пана доктора об одолжении. Вы не могли бы узнать, что стало с родственниками моего деда в России, я дам документ, — вдруг произнёс бармен.

Отказать было неловко, Антон согласно кивнул. В дверях кафе замаячил Збышек, пора звонить в Москву: компьютер на мази!

Глава 4

Под сердцем ёкнуло, Ира глянула на часы — начало пятого, пора! Она поспешила из поликлиники. До дома минут десять. Сейчас должен подъехать Виталик. Сын повзрослел, стал от неё отдаляться, больше с Антоном, и вот — последний экзамен, дальше преддипломная практика. Одной подниматься в квартиру не хотелось, она присела на скамейку: напротив две девочки играли в классики, одна — особенно очаровательная, с белыми бантиками в льняных косичках и с большими серыми глазками. «Вот бы нам с Антоном такую дочку, — подумалось Ире, — а то всю жизнь вокруг