обезумевшей от крови толпы «Liberté, Égalité, Fraternité», отсекали головы врагам революции, а потом и самим революционерам, повторились в нашей истории. А тем более, я не приветствую казни аристократок, как-то неправильно носить головы красивых женщин на революционных пиках и штуках. И хотя, все лучшее, что я видел в детстве, как нас учили, дал социализм, это был совсем не тот социализм, что строили нынешние большевики, охреневшие ныне в своих Швейцариях от мгновенного падения многовекового царского режима. Социализм эпохи застоя — это была просто реакция на кровавую вакханалию, в которой бултыхалась Россия с семнадцатого по… наверное, пятьдесят седьмой год, для ровного счета, когда от борьбы с самим собой устал как сам народ, так и молодые руководители страны, пришедшие к власти. И какой итог всех этих чисток и классовых боев? СССР доказывал свои успехи, используя в качестве точки отсчета экономические результаты Российской империи 1913 года. Это как Николай Второй доказывал свою состоятельность, сравнивая экономические результаты своей державы с показателями государства в конце правления своего дедушки — Николая Первого.

Что я помнил о будущем России на период с марта по ноябрь семнадцатого года? Главной заботой Временного правительства до лета семнадцатого года будет проведение, обещанного союзникам, летнего наступления Русской армии на позиции Центральных держав. А для этого необходимо выпихнуть на фронт огромную массу солдат из окопавшихся в столице запасных полков. И я очень сильно сомневался, что удастся отправить эти массы вооруженных людей в окопы. Скорее всего, правительство ожидает провал, иначе кто его свергал в ноябре семнадцатого года? Да и организовывать успешное наступление, имея армию, которая мыслила уже только категориями близкого мира, вряд ли посильная задача даже для такого записного говоруна, как господин Керенский.

Я, конечно, не стратег, да и военный опыт мой равен опыту «срочника» Советской Армии, но я бы, на месте правительства князя Львова, сидел бы в активной обороне, ожидая, когда голод окончательно задушит заблокированные со всех сторон Германию и Австро-Венгрию.

В принципе, как заставить запасные полки, численность которых доходила до двух десятков тысяч человек в каждом и, что чувствовали себя полными хозяевами в столице, проведя через Петроградский совет рабочих и солдатских депутатов решение, что солдаты полков, участвовавших в Февральских событиях, на фронт отправляться не будут, я примерно представлял. Правда, провернуть эти мероприятия в одиночку было решительно невозможно, а если кто-то узнает… Наверное, смерть на штыках солдатни будет за счастье.

После этого останутся совершеннейшие пустяки — нейтрализация восьмидесяти тысяч моряков Балтийского флота, засевших на базах в Финляндии и, самое опасное, в неприступном до зимних холодов Кронштадте. Я представил, как армада бомбардировщиков «Илья Муромец», включив сирену, как немецкие «штуки», заходит на форты и на стоянки кораблей, а потом я стою на вокзале, с высоко поднятой над головой бумажной табличкой: «Большевики, ВКП (б), трансфер, бесплатно» и, не сдержавшись, заржал. В это время в дверь нервно постучали.

— Командир, вам надо посмотреть. Кажется, нас окружают.

Глава вторая

Прописка

9 марта 1917 года

Во дворце творился бедлам и кавардак. Весь личный состав отдела толкался локтями у высоких овальных окон, выходящих на набережную. Я довольно-таки невежливо, но энергично, сдвинул в сторону какого-то бойца в серой шинели, тот злобно обернулся, одновременно перехватывая поудобнее костыль, чтобы провести воспитательную работу, но узнав меня, сделал вид, что все в порядке.

— Извини, браток, еще насмотришься — я хлопнул его по плечу и прижался к холодному стеклу.

На узком пятачке набережной перед въездом к великокняжескому дворцу стояла плотная колонна солдат, человек в двести, перед которой стояли три, затянутые в плечевые портупеи фигуры, очевидно, офицеры, что внимательно смотрели в нашу сторону. Потом офицеры посовещались, затем один из них начал отдавать команды. Половина солдат встала на колено, вторая осталась стоять в положение для стрельбы стоя, в любом случае в сторону нашего дома смотрело множество стволов. С флангов залегли, прямо на мостовую, пулеметные расчеты станковых «максимов», что в количестве двух штук направили толстые хоботки стволов в нашу сторону.

Конечно, в современной реальности смотрелось это неимоверно круто, и полиция, да и, сохранявшие царю верность, подразделения войск, от такой картины чувствовали себя очень грустно и начинали переговоры о сдаче. Поэтому, наши визитеры, действуя по проверенной схеме, чувствовали себя вполне уверенно. Офицеры посмотрели на часы — висевший на запястье одного из них прибор, похожий на маленький будильник с крышкой сверху, о чем-то пошутили и достали папиросы из портсигара. Как я понимаю, эти господа ждали появления представителей с нашей стороны, которые обязаны были с опаской выйдя из дворца, абсолютно не приспособленного для обороны, должны были махать кривой палкой с примотанной старой портянкой и униженно просить о сохранении наших никчемных жизней.

— Вахмистр, что там сзади, обложили?

— Нет, ваше благородие, это раненные из госпиталя на улицу выходили. Войска только на площади.

— Ну и хорошо. Внимание, слушать меня. Приготовиться к бою. Пулеметы по моей команде на подоконники. Остальные, винтовки в свободные окна и изображаете готовность стрелять. Еще раз повторяю, только изображаете. Никакого боя не будет. Нас попугают, мы в ответ попугаем. Потом они вытащат из колоды свои козыри, мы свои, на этом разойдемся. Повторяю, сегодня никто не умрет. Но наши партнеры на улице должны видеть, что мы крутые перцы, готовы биться до последнего патрона, а потом их просто загрызем. Они кто? Сявки, что бояться идти на фронт, не зря такой толпой притащились. А вы все ветераны, герои, что не раз смеялись в лицо Костлявой. Это они вас забоятся, как только узнают, кто вы такие. Сразу говорю, максимум, что они смогут еще притащить — это пару броневиков, но я вам обещаю, что с броневиками я разберусь. А теперь по местам, к бою.

Надо сказать, что после моих слов местное воинство изрядно приободрилось. Узнав, что они герои, смеющиеся в лицо Смерти, ветераны и полицаи расправили плечи, заулыбались, спокойно занимая позиции у окон и дверей.

— Командиры, ко мне!

— Платон Иннокентьевич. — я кивнул букинисту: — Вынужден попросить вас уйти в город.

— Я не… — лицо однорукого ответственного секретаря исказилось гневом.

— Не трудитесь, рассказывать, какой вы герой, а дослушайте меня до конца. В вашей личной храбрости я не сомневаюсь, но с этим поручением можете справиться только вы. Слушайте внимательно. Возьмете двух гимназистов, незаметно для этих — я кивнул в сторону окна: — Перейдите в госпиталь, а потом, через дальний от нас выход, дворами уходите в город.