— Светлана! — очертя голову скиталец бросается в темноту, но не пройдя и десятка шагов, сталкивается с первой из тварей…

…Я помню это, как сейчас…

Глаза — они горят в темноте и они меня видят. Удар и адская боль в правом предплечье — мою руку что-то вспарывает до самой кости. Палец невольно давит на спуск и тоннель освещается всполохами автоматных очередей. В скачущем свете огня видятся острые зубы и тут же сознание оглушает яростный рык. Нельзя было соваться под землю — это их дом, здесь они убивают!

Меня валят с ног и по бедру приходится новый удар. Рвут живьем, безжалостно кромсают тело на части! Отбиваться уже нечем — автомат выбит и болтался на ослабевшем ремне.

«Когда они добьют меня, то возьмутся за сына! Я не смог спасти никого! Я нас всех погубил!» — эти слова должны были стать последней моей осознанной мыслью, но неожиданно придают сил для борьбы. Не взирая на боль, я перекатываюсь на четвереньки, поджимаю ноги, делаю рывок и вскакиваю избежав смертельных ударов. Позади раздаются звуки погони – я бегу обратно к выходу, но твари преследуют меня в темноте, они легко настигнут, легко убьют – они просто забавляются с жертвой!

«Не убивайте, не убивайте!», — лихорадочно стучит последняя, самая острая мысль – желание выжить, победившее разум.

Словно в ответ мне закричала Светлана:

— Не трогайте меня! Кто-нибудь!!!

«Я не дойду, я должен спасти сына! Хотя бы сына!»

— Мишенька! Миша!!!

«Не кричи! Пожалуйста, не кричи! Олежка, там, наверху, он один!»

— Помогите!!! Мишень… — её крик оборвался навеки. Грубо, насильно, под десятками тонн тяжелой земли. Я бежал прочь по тоннелю, но мои ноги в тот миг подкосились. Позади не оказалось погони, вокруг уже стало светлее. Истекая кровью, я медленно пополз по тоннелю к светлому пятну выхода. Из груди рвался жалкий скулёж – я не смог… Один… Теперь я остался один в этом мире… Почти совершенно один… У меня есть только он – мой единственный сын…

Руки Олежки дрожали. Он смотрел в темноту и ему показалось, что в ней что-то шевелится. Оно выглядывало из норы, тянулась к нему холодными порывами ветра. Мальчик лишь крепче сжал винтовку матери за рукоять. Ствол был направлен прямо на выход, но отец должен вернуться. Родители придут вместе и у этой истории будет хороший конец. Так было всегда — они никогда его не бросали.

Из непроглядного сумрака появилось окровавленное существо. Олежка помнил, что нужно делать. Затаив дыхание, он нажал на спусковой крючок. Винтовка подскочила в слабых руках, словно пытаясь лягнуть ребёнка прикладом. Ствол задрался и пуля сверкнула мимо выбранной цели. Пальцы попытались сделать ещё один выстрел, но тут чудище захрипело:

— Олежка, сынок, не стреляй…

…Так мы остались одни под хмарью…

Светлану забрал не холод, от него я был готов защищать жену ценой собственной жизни. Это была Навь — омерзительное подобие живых существ, выползающее из-под земли в конце каждого лета. Навь забрала Светлану под землю, её крик до сих пор звучал в моей памяти, но я оказался в тот час непростительно далеко...

Да, теперь мы остались одни... Как и мой отец, я воспитывал сына, учил его выживать в мире смерти и холода. Но главное — я учил его уметь говорить среди людей, уподобившихся диким животным.

Ему уже семнадцать Зим, а значит мне семнадцать раз удалось обмануть его смерть. Возможно он проживет столько же, сколько было отведено мне. Я мечтаю о том, чтобы он прожил ещё немного сверх этого…

Осталось лишь рассказать вам о самом последнем, поведать о том коротком лете, когда мы повстречались со своей судьбой. Да, это будет последний мой сказ. Ведь сердце бьётся всё медленнее, оно замерзает…

Над лесом плыл густой полог дыма. На холме стоял человек с первой сединой в давно нестриженных волосах. Насторожившись как зверь, он смотрел на этот смолянисто-чёрный столб копоти и видел в нём знак для себя, предупреждение…

Это был не костёр и не случайный пожар — дым возвещал о смерти и чудовищном ужасе, который был совсем близко.

Олежка подошёл к отцу со спины – он тоже давно заметил далёкий дым, но промолчал. За холмом шумно собирались кочевники – Мен был окончен и пятнадцать человек в облаченьях из шкур и остатков старой одежды спешили прочь со всем своим скарбом. Михаил хорошо понимал этот страх, он сам бы охотно отправился следом, но между скитальцами и кочевниками не было общего. Поэтому сорокалетний старик оставался на месте, смотрел на дым и решал: не отправиться ли навстречу к нему?

— Что достал? — не оборачиваясь, спросил он у сына.

— Мясо, немного, сушёного. Бумагу кусками. Патронов почти не было, отдали только десяток.

— Что рассказал?

— О Седой скале, Повелителе Серых Городов, и… — Олежка замялся. Михаил обернулся и сразу всё понял: он рассказал что-то важное, чего просто так делать не следовало.

— О чём ещё?