цвета галстук, который категорически не подходил не к его костюму и не к рубашке. Но все знали если Авгуров в своем ужасном галстуке предстоят значительные события.

А еще Николай Георгиевич был просто невероятно бережливым человеком. Все книги приказов – толстые тетради прошитые и пронумерованные он исписывал до последней страницы и даже несколько приказов записывал на внутренней стороне обложки, карандаши стачивал до того момента, когда его просто невозможно было держать в руках. После всех субботников или ремонтов сам проверял мусорные баки не выбросили в них банки с еще оставшейся в них краской или что было особенно страшно использованные малярные кисти. Если он находил подобные предметы в баке, то надолго переставал разговаривать с завхозом.

На работу Николай Георгиевич всегда приходил к восьми утра, а уходил ровно в шесть вечера. Большую часть времени он проводил в своем кабинете, но всегда несколько раз за день обходил всю школу. Домой он не когда не торопился, хотя и жил он со своей женой в небольшой двухкомнатной квартире недалеко от школы, но недавно дети разъехались в разные города. И теперь его вообще мало что интересовало кроме директорских и учительских забот.

Наступило 31 мая 1976 года, Николай Георгиевич сидел в своем крошечном кабинете заваленным разными книгами и пожелтевшими от времени бумагами. На нем был его тот самый жуткий галстук и такое же настроение. Больше всего на свете он не любил этот день, день, когда нарушается привычный порядок вещей, как же он боялся что кто ни будь из ГОРОНО заглянет в школу после трех часов дня и увидит «отдыхающих» педагогов. Ему в голову не могло приди что даже если приедет сам министр просвещения ничего страшного не произойдет.

Он традиционно не шел сразу со всеми праздновать, он обычно выжидал часа два, когда прилично наевшиеся и напившиеся педагоги начинали петь застольные песни. Называлось это «после первой запевки». Николай Георгиевич обычно тихо входил в класс физики где полным ходим шел праздник, и лилась задушевная песня. Заметив его, поющие резко останавливались и звучно начинали кричать «Николай Георгиевич пришел!», «Николай Георгиевич пришел!», ему накладывали полную тарелку самой вкусной еды, наливали пол стакана водки. Николай Григорьевич говорил долгий путанный тост обильно приправленный цитатами классиков марксизма, выпивал водку, закусывал в течении минут двадцати и уходил к себе в кабинет где дожидался окончания праздника в полном одиночестве.

Так должно было случится и в этот день. Но примерно в половине четвертого учитель истории и обществоведения бойкая и веселая Светлана Викторовна Ганичева вдруг громко сказала:

– Как мне надоел жуткий костюм нашего Георгиевича.

– Света и не говори, смотреть страшно. Со смехом поддержала ее учитель географии Мария Павловна.

– Давайте уже скинемся и купим ему новый костюм. Неожиданно в разговор вступил широкоплечий военрук Иван Тимофеевич.

– Скинутся можно и купить можно, но носить он его не будет уж точно. А костюм и правда ужасен. Как всегда, рассудительно, но почти безнадежно заговорила завуч Тамара Павловна.

– Скажу Вам я давно придумала что делать, как миленький сам купит и носить будет, только Тамара Павловна помогите мне. Вступила в обсуждение костюма Инга Дмитриевна Корина.

– Дмитриевна, о чем ты говори, что делать надо. Сменила тон Тамара Павловна.

– Тамара Павловна идем в учительскую. Коллеги все узнаете позже, но завтра наш Георгиевич придет в новом костюме. Заговорщицки сказала Инга Дмитриевна.

Две женщины быстрым шагом направились в учительскую. Инга Дмитриевна подошла к телефону.

– Тамара Павловна следите чтобы не кто не зашел сюда несколько минут. Переведя дыхание Инга Дмитриевна набрала номер телефона кабинета директора:

– Георгиевич привет дела как, жив!? Инга Дмитриевна с невероятной точностью воспроизвела голос и интонацию инструктора ГК КПСС Сдвиженска Алевтины Варлаамовны Понтрягиной.

Алевтина Понтрягина много лет занимала пост инструктора горкома партии в круг ее должностных обязанностей было партийное курирование школ и детских садов города. Она была довольно жестким, но справедливым партийным чиновником. Ее статус и жизненный опыт позволяли ей почти со всеми в городе общаться весьма грубо и только на «ты», но эта особенность лишь предавала колорита ее личности. Она была просто создана для партийной работы и выполняла ее безукоризненно за это многие ее заслуженно уважали, а многие также заслуженно боялись. А уж Авгурова она вообще повергала в неописуемый ужас.

– Алевтина Варлаамовна добрый день! Все хорошо! Дрожащим голосом ответил Николай Георгиевич на том конце провода.

– Чего тут хорошего? Натворил делов то! Инга Дмитриевна входила в образ.

– Что случилось? В почти шоковом состоянии спросил Авгуров.

– Ладно к делу. Только что позвонили из ЦК, приглашают тебя Авгуров к Леониду Ильичу Брежневу для беседы и для награждения правительственной наградой. Вот какие дела! Тамара Павловна, стоя у двери учительской с величайшим трудом сдерживала невероятное изумление талантом и находчивостью коллеги, а также … радостный смех.

– К кому? Еле слышно произнес Авгуров.

– К Генеральному секретарю нашей родной партии Брежневу Леониду Ильичу, ты плохо слышишь? Завтра в десять за тобой придет в школу машина. Отвезут тебя и привезут обратно из Москвы. По дороге проинструктируют, что и как говорить. Инга Дмитриевна была великолепна!

– Как завтра, а экзамен, сочинение? Авгуров был на гране обморока.

– Георгиевич ты дурак? Без тебя напишут, может быть и лучше! Ты мне лучше вот что скажи – а в чем ты поедешь? Инга Дмитриевна начала реализовывать свой план.

– Поеду в своем костюме и галстуке, ботинки гуталином начищу. А другого костюма у меня все равно нет. Жалостливо и убого ответил Авгуров.

– Ну ты вообще дурак! Ты своим видом город и область решил позорить. На тебя в твоем сером «безобразии» без слез не взглянешь. Ботинки он гуталином начистит! Спасибо! Сейчас немедленно пошел снял с книжки деньги и купил себе хороший черный костюм, рубашку белую, и галстук. Лицо Инги Дмитриевны стало красным от переполнявших эмоций.

– Ботинки новые тоже покупать? Из последних сил спросил Николай Георгиевич.

– О молоток! Обязательно! Все давай бегом завтра в ровно в десять я у тебя. Провожать буду, платочком махать тебе в след! Все пока! Инга Дмитриевна положила трубку и выдохнула. В туже минуту учительская заполнилась звонким, женским смехом.

– Ну Инга Дмитриевна – вот это да! МХАТ, Таганка отдыхают, ну артистка. Но что сейчас будет? Вновь стала серьезной Тамара Павловна.

– Тамара Павловна все будет хорошо. Инга Дмитриевна опять вяла телефонную трубку и набрала какой-то номер.

– Алевтина Варлаамовна добрый день Корина беспокоит из шестой школы. Только что нашего Георгиевича покупать новый костюм отправили. И Инга Дмитриевна красочно пересказала события минутной давности. На том конце провода послышался почти истерический смех.

– Инга – молоток! Так ему и надо! Придумала великолепно – хвалю! И завтра в десять сама приеду на