Георгиевича в новом костюме посмотрю – событие прямо! И обрадую его, что ему ехать не куда не надо. Придумаю, что ему сказать. Все пока!

– Всего доброго Алевтина Варлаамовна спасибо Вам! Инга Дмитриевна положила трубку. – А сейчас быстро ко всем.

Инга Дмитриевна и Тамара Павловна почти бегом вернулись в нечего не подозревающим коллегам, которые как не в чем не бывало продолжали праздновать завершение учебного года.

Только они перешагнули порог класса, учитель физкультуры Виктор Викторович, который сидел на против окна, неожиданно закричал: смотрите, смотрите Георгиевич куда то побежал?! И все посмотрели вслед действительно быстро убегающего из школы Агурова.

– Коллеги завтра узнаете! Наливайте! Давайте веселится, мы заслужили этот день! Как всегда, спокойно и рассудительно сказала Тамара Павловна.

Из колонок проигрывателя «Электроника» послышался голос несравненной Долиды.

Настало утро первого июня. Раньше всех в школу как обычно пришел Николай Георгиевич. Однако это утро уж точно не было обычным!

На директоре вместо надоевшего всем его серого безобразия был очень красивый черный полушерстяной костюм, ослепительно белая сорочка, воротник которой обвивал галстук бордового цвета прекрасно сочетающейся с костюмом. В радиусе нескольких метров от Авгурова исходил аромат Шипра. Наконец, весь ансамбль обновленного внешнего вида директора завершали новые черные с слегка заостренными мысами кожаные мужские туфли. В новой одежде Николай Георгиевич выглядел значительно лучше и презентабельнее, обычного своего вида он даже как-бы помолодел на несколько лет.

Пришедшие чуть позже в школу принимать экзамен учителя и завуч Тамара Павловна с удовольствие делали комплименты своему директору, нахваливая то костюм, то галстук, сорочку туфли. Николай Георгиевич смущаясь, пропадал в своём кабинете, но за тем появлялся снова в коридорах школы.

Начинался экзамен по русскому языку. Выпускники кстати тоже заметили новый костюм директора, и может быть, он бы произвел на них большее впечатление, но их мысли всецело был заняты Пушкиным, Достоевским, Толстым…

– Тамара Павловна вы сегодня председатель экзаменационной комиссии. Заметно волнуясь, сказал за несколько минут до экзамена Авгуров.

– Неожиданно, все в порядке Николай Георгиевич? С трудом скрывая предательски вырывающийся смех, спросила Тамара Павловна.

– Да! Просто нужно уехать, вызывают, сейчас должна машина приехать. Авгуров имел одну, наверное, не очень хорошую особенность он не когда с коллегами не делился своими планами вот и сегодня он решил в детали своего отъезда некого не посвящать.

Ровно в десять утра у ворот школы затормозила черная горкомовская «Волга» из нее вышла Алевтина Понтрягина и неспешным шагом направилась по школьному двору в школу. На крыльце ее встречал Авгуров.

– Держите меня! Сейчас упаду! Ну, красавец! Не узнать! Понтрягина в своей грубоватой манере искренне восхищалась внешним видом Авгурова. Настроение, у нее, судя по всему было отменное.

– Здравствуйте Алевтина Варлаамовна! Тихо поздоровался Николай Георгиевич.

– Привет Авгуров! Первый раз вижу тебя таким! Приятно смотреть! Денег много потратил? Подмигнула правым глазом Понтрягина.

– Потратил… Но раз такое дело… Чтобы не позорить, город область … Авгуров лепетал очень тихо и себе под нос.

– Николай ты сегодня не куда не едешь! Тут вот какое дело! Вчера вечером после нашего разговора позвонили из ЦК и спросили, сколько в школе, где ты двадцать лет директор золотых и серебряных медалистов. Я конечно правду сказала – что медалистов нет. А они мне Леонид Ильич очень любит награды получать и вручать, а тут не одной медали, это не куда не годится, вот когда будут, мы опять пригласим Авгурова. А пока рано! Алевтина Варлаамовна ловко выдумала основание для отмены вымышленной поездки в Москву.

– Это правда! Слава Богу! Спасибо! Я не спал всю ночь. Думал, что сказать дорогому Леониду Ильичу! И не придумал! На лице Авгурова появилась редкая улыбка.

– Правда, конечно. Ну, давай пока! На связи! Понтрягина направилась к машине. Через несколько секунд колеса «Волги» подняли первую летнюю пыль.

Николай Георгиевич несколько минут, неподвижно, как будто пребывая в глубоком трансе, стоял на крыльце родной школы. А за тем он пошел… домой! На часах было десять часов, десять минут! Шел первый экзамен по русскому языку. А Авгуров улыбаясь, шел домой. Подобное еще вчера невозможно было представить. А сегодня Николай Георгиевич взял и чулана давно забытые и запыленные удочки, ведро и прямо из дома пошел на рыбалку.

Не кто не знает, о чем думал Николай Георгиевич, стоя в новом костюме на школьном крыльце, очевидно одно – в эти не простые для него минуты он изменился внутренне, изменился как человек и как руководитель. Он отчетливо понял, что надо быть другим, не знал, каким, но точно другим.

Еще несколько лет Авгуров был директором шестой школы, он ушел на пенсию на следующий день после своего очередного юбилея. Отрадно, но эти годы отличались от двадцати предыдущих: в школе стало светлее, теплее и добрее. Николай Георгиевич стал, как обещал сам себе другим, он больше улыбался и даже старался шутить, перестал вздрагивать от каждого телефонного звонка, купил себе еще несколько костюмов и галстуков, разобрал свой рабочий кабинет и даже завел в нем аквариум.

31 мая 1977 года Авгуров принес к общему столу лично нафаршированного и зажаренного молочного поросенка, вместе со всеми веселился, танцевал и даже пел… Среди выпускников в тот год появились золотые и серебряные медалисты. Школа по итогам года стала лучшей в городе и была такой на протяжении многих лет.

Когда Николай Георгиевич уходил на пенсию плакали все и даже Алевтина Понтрягина. Будучи на пенсии Авгуров не забыл дорогу в родную школу, его приглашали на все массовые и не очень мероприятия много лет вплоть до его кончины. И к его столетию в школьном дворе установили небольшой, но элегантный памятный знак, на котором в граните было выбито: «Первому директору от благодарных учеников и коллег».