Полуянова охватило раскаяние. Надька давно уже намекала, что хорошо бы сменить отжившие свой век трубы, но у Димы так и не нашлось времени на скучную хозяйственную повинность. Тогда Митрофанова сама купила на рынке комплектующие и наняла каких-то сомнительных узбеков. Дима посмотрел на их работу и сразу отметил: халтурно, на «живую нитку». Но понадеялся, авось пронесет.

Не пронесло.

— У-у-у!.. — продолжал жалобно скулить из прихожей Родион, видимо, боясь слезть с тумбочки.

Едва Полуянов подхватил псину, как в дверь забарабанили. Целая делегация! Лысый дядечка с нижнего этажа, две старушенции — тоже из их подъезда, участковый и пьяненький слесарь в грязных резиновых сапогах — этот, не спрашивая позволения, сразу пошлепал в сторону туалета.

Остальные остались в коридоре.

— Вы только гляньте! У них самих — и нормально все! — гневно выкрикнула одна из старух.

— Стоит, улыбается — будто ничего не случилось! У, глаза бесстыжие! — тут же подхватила вторая.

— Не то что у нас. Карфаген, руины! — трагически проговорил лысый дядечка.

Слесарь же, высунувшись из туалета, возвестил радостным тоном:

— Труба у них нештатная, так что ДЭЗ ответственности не несет! — И с деловым видом повернулся к Полуянову: — Гостей столицы нанимал менять? Ну, дурак!

— Да, парень, — вздохнул участковый, — похоже, ты на большие деньги попал. Три квартиры затоплены. У жильцов под вами с потолка аж хлестало — до тех пор, пока во всем доме воду не перекрыли. А у них — свежий евроремонт.

Ох, как же хотелось Полуянову заорать, что он не имеет никакого отношения к этим трубам. И к этой квартире. И еще — он страшно голоден. И устал. И жаль ему не чужого евроремонта, и даже не Надькиного паркета, а раритетного Пушкина… И вообще, пошли все отсюда прочь! Он не приспособлен к хозяйственным делам, Надька придет — с ней и ругайтесь.

Но только, увы, он был главой семьи, мужчиной, и разбираться с внезапно нагрянувшей проблемой предстояло именно ему.

Полуянов распахнул дверь, голый по пояс и с бутербродом в руке. Надя первым делом отметила, что на пол летят крошки — и лишь во вторую очередь разглядела страшно вспучившийся паркет и отставшие обои.

— Что ты здесь натворил? — ахнула она.

Димка не ответил. Хозяйским жестом притянул ее к себе, чмокнул в щеку и лишь потом беспечно произнес:

— А, ерунда. Был небольшой потоп. Но я все уже убрал.

Митрофанова обвела свои владения растерянным взглядом. Прищурилась на некогда ослепительно-белый пуфик — теперь он был весь в потеках. Когда перевела взгляд на Полуянова, глаза ее метали молнии:

— Ты уходил после меня. Забыл закрыть кран?!

— Ну, ничего себе! Я тут мечусь как белка, устраняю последствия, а ты сразу с наездами! Все я закрыл! Это твою трубу прорвало. — И, не удержавшись, укорил: — Ту самую трубу, что тебе гастарбайтеры поставили. Говорил же, не связывайся с ними! Я бы сам все сделал!

— Когда? Когда бы ты сделал? К чемпионату мира по футболу? Восемнадцатого года?

— Да ладно, — попытался пошутить Дима, — к следующему чемпионату Европы все бы было готово!

— Теперь весь паркет надо перестилать! И обои переклеивать! — зашипела Надя. Бросившись в кухню, выкрикнула оттуда жалобно: — И гарнитур новый покупать!

— Ну и ладно, все равно давно пора было ремонт делать, — беспечно отозвался Полуянов. — Теперь хотя бы повод появился.

— Да? А кто будет заниматься всем этим? И где деньги брать?! — продолжала бушевать Митрофанова.

А ведь он еще не сказал ей, что соседи — из трех квартир снизу — собрались им иски предъявлять за испорченное имущество.

— Что ты, Дима, за человек! — плачущим голосом продолжала подруга. — Думаешь, самый гений, да? Я, мол, сижу, творю, а все остальные — пусть за мной конюшни расчищают?

— Какие еще конюшни?

— Авгиевы, — отрезала Надя. — Но теперь все, хватит! Надоело! И клубнику из своей квартиры сам выноси! Как знаешь!

— Чего выносить? — удивленно вскинул брови Полуянов.

А Надюха — бессильно опустилась по стеночке и отчаянно разрыдалась.

Ох уж эти женщины! Подумаешь, квартиру залило! Событие — в сравнении с ежедневной лентой новостей — скучнейшее, заурядное. А она рыдает, будто умер у нее кто-то.

Как же она любила Полуянова! Когда-то. Но сейчас не просто выгнать его была готова, но даже убить. Собственными руками. Обломком той самой трубы, которую она умоляла починить как минимум в течение года. Но нет, у Димки постоянно творческий поиск, командировки. А когда вдруг свободное время выпадет, все равно он не снизойдет до каких-то проржавевших коммуникаций.

Надя на своей работе в научной библиотеке давно привыкла к отрешенным творцам, настолько не от мира сего, что не умели мобильными телефонами пользоваться и могли в читальный зал в пижамных брюках явиться — потому что над монографией задумались и забыли одеться. Но дело в том, что ее-то саму никогда не привлекала участь сиделки при гении. В Димке она полюбила в первую очередь защитника. Мужчину. Надежду, опору. И Полуянов, худо-бедно, с ролью главы семейства справлялся. Пусть без «золотых гор», но их ячейку общества обеспечивал. И хулиганов, когда Димочка рядом, можно было не бояться. И ухаживать он умел. И в ванну с шампанским однажды ее затащил. И весело с ним. Но вот его беспомощность в быту Надю просто бесила. Димкина ведь вина — ничья больше! — что трубу прорвало. Да и сейчас что он в квартире натворил?! Как можно собирать грязную воду наволочкой и сливать помои в кастрюлю?! И как ей в связке со столь безответственным товарищем теперь делать ремонт?!

— Ты паркет когда-нибудь настилал? — буркнула Надежда.

— Я?! — изумился Полуянов.

— Ясно. А обои клеил?

— Клеем мазал. Давно, еще в школе, — задумавшись, вспомнил он. — Мама припахала. Но они отваливались все время, и она сказала, что сама доделает.

— Ничего, — отрезала Митрофанова, — научишься.

— Ой! — отмахнулся Дима. — Любишь ты, Надюха, из мухи слона раздувать! Подумаешь, беда! Зачем самому-то клеить? Найдем специально обученных людей, они все сделают.

— Трубы нам уже сделали!

— Ну, это ведь ты выбирала водопроводчиков.

Она не сразу нашлась, чем ответить на подобную наглость. Но Димка ответа и не ждал. Вместо этого проговорил деловито:

— Лучше ужин разогрей. И не терзай больше мой слух хозяйственными проблемами.

Надя почувствовала, что пунцовеет, но продолжить скандал не успела. Полуянов нахально обнял ее, прижал к стене и жадно прошептал в ухо:

— Лучше давай начнем с любви! Секс на развалинах, класс!

Она повырывалась пару секунд, а потом прильнула к нему, прижалась всем телом.