После завтрака отец с детьми уехали в город, и маленький деревенский домик затих. Люси, с ее практическим подходом ко всему, настояла на том, чтобы Келли немедленно принималась за дело, которое нужно было исполнить не откладывая.

— Надо всех известить до следующей субботы, — напомнила она. — Представь, какой будет кошмар, если они явятся в церковь и не найдут там ни жениха, ни невесты…

Но Келли было невыносимо сообщать такую новость по телефону, и она решила написать всем письма, чем и занялась, положив перед собой целую стопку бумаги, которую ей принесла сестра.

— А как же родные Скотта? — спросила Люси, глянув на конверты с адресами старинных друзей Келли. — Его родственники разве не съедутся отовсюду на свадьбу?

— Съедутся. Его брат, Билл, прилетает сегодня из Америки, кузен Поль из Парижа, где ведет дела фирмы, — сообщила Келли без особого интереса. — Все они собирались приехать не только на свадьбу, но и по делам. — И дна вкратце рассказала сестре о совете директоров, заседание которого было назначено на понедельник для выборов нового председателя правления, радуясь, что хоть на время можно отвлечься от писания писем. — Скотт, — пояснила Келли, все еще чувствуя внутри непробиваемую ледяную глыбу, так что при упоминании его имени в ней ничто не шевельнулось, — считает, что все шансы получить этот пост есть у Билла, но он так успешно ведет дела фирмы в Америке, что, возможно, не захочет их бросать. А мне кажется, что на эту должность будет избран сын Дональда Ник. Все равно, кто-то из членов семьи.

— У них такой дружный клан?

— Еще какой! Когда я начинала у них работать, одна шустрая фирма пыталась прибрать к рукам их бизнес, навязывая на ключевые посты своих, кандидатов, но у нее ничего не вышло. — Келли вернулась мыслями к своей несостоявшейся свадьбе. — Скорее всего, именно на совете директоров Скотт и объявит эту новость. На совещании в понедельник будет присутствовать вся семья. — И с непривычным цинизмом добавила: — Это можно объявить в разделе «Разное».

— О, дорогая, не надо так, — сразу заплакала Люси. — Я знаю, у тебя есть причины злиться, но прошу тебя, не надо из-за этого менять свое отношение к жизни. Ведь помимо этого твоего пунктика насчет верности ты всегда была у меня так снисходительна к человеческим слабостям!

Келли, видя, что сестра опять расстроилась, пожала ей руку и с вымученной улыбкой пообещала:

— Не буду. — Она собиралась вернуться к письмам, и тут Люси, судя по ее виду, охватило какое-то беспокойство.

— Ты говоришь, что Макгаурены очень тесно общаются между собой? — медленно проговорила она.

— Не зря же их зовут Великолепной Семеркой, — кивнула Келли. — Я тебе говорю никто посторонний не может даже надеяться втереться к ним. Если заденешь одного — все остальные как один встанут на защиту.

— Но, милая моя, как же тогда твоя работа?

— Работа? — удивилась Келли.

О ней она до сих пор как-то даже не подумала.

— Они тебя не уволят? — спросила Люси и тут же сама себя поправила: — Нет, конечно, они этого не сделают! Ты ведь так много работаешь, и наверняка у тебя хорошо получается, коли в двадцать четыре года ты уже стала секретарем самого главы компании. Нечестно тебя увольнять, ты ведь не виновата в том, что случилось.

В карих глазах Келли мелькнула растерянность— она не знала, могут ли ее уволить из-за того, что расторгнута ее помолвка с директором по маркетингу, А вообще-то хочет ли она после, всего этого у них работать? Ведь ей неизбежно придется сталкиваться со Скоттом в здании фирмы.

Недавно Дональд Макгаурен просил ее остаться в должности его секретаря и после свадьбы, и Келли согласилась. Она даже помнила, как радостно затрепетало у нее сердце, когда он сказал: «Келли, прошу вас, не увольняйтесь. Нам давно уже пора приобщить к делам компании кого-то из женской половины семьи». Но теперь, когда весь клан возмутится, узнав, что она расторгла помолвку, захочет ли мистер Макгаурен оставить ее в фирме?

— Не знаю даже, уволят меня или нет, — пробормотала она. — И по правде сказать, я сама еще не знаю, хочу ли у них работать. — Лед у нее в груди начал понемногу таять — она перестала теребить темные волнистые волосы и неопределенно взмахнула рукой.

— Знаешь, тебе не помещает сейчас выпить чего-нибудь, — мужественно заявила Люси. — Может, пошлем всех подальше и сделаем набег на вишневую наливочку?

— А что? Почему бы нет? — ответила Келли. — Для храбрости. Мне ведь еще надо звонить моей хозяйке и умолять ее разрешить мне снова въехать в мою квартиру, хотя я заплатила ей до конца месяца.

Наконец суббота подошла к концу. За ней прошло и воскресенье. Но стоило Келли заикнуться, что ей пора ехать домой, как оказалось, что Люси и слышать не хочет, чтобы она возвращалась в свою одинокую пустую квартиру. И во многом потому, что сестринским сердцем чувствовала, что Келли, оставшись одна, тут же сломается. Келли и сама с благодарностью приняла настойчивое предложение сестры погостить у них еще хотя бы ночь.

И только утром в понедельник, когда она уезжала, Люси призналась:

— Знаешь, я думала, что Скотт хотя бы нам позвонит, чтобы узнать, у нас ли ты.

— О, это ему все равно не помогло бы, — тихо откликнулась Келли, обнимая сестру. — Для меня Скотт Макгаурен перестал существовать.

Она вернулась в свою квартиру, которую такая счастливая, с такими надеждами покидала в пятницу. Келли обвела взглядом гостиную, лишенную сейчас всяких уютных мелочей, и решила, что первым делом спустится к машине и принесет коробку с разными мелочами и безделушками, которые придавали съемной квартире домашний уют.

Просто чудо, думала она, проходя на кухню, чтобы приготовить себе чашку кофе, что хозяйка согласилась снова сдать ей квартиру, — к счастью, не успела еще найти новых жильцов.

Келли сидела и пыталась сообразить, всем ли она сообщила об отмене свадьбы, и вдруг вспомнила, что по дороге решила сегодня ни за что не появляться на работе. Видеть всех Макгауренов в сборе в такой день было выше ее сил. Но ее профессиональный подход, с каким она всегда вела все дела, заставил ее по крайней мере позвонить Дональду и сообщить, что ее сегодня не будет.

Наконец настало девять часов. К этому времени у Келли появилась уверенность, что Скотт ни за что не расскажет дяде истинной причины их размолвки. Все мужчины рода Макгаурен отличались гордостью, и Скотт не был исключением. С необычайной убежденностью она вдруг подумала, что Скотт не захочет, чтобы семейство узнало, как он оплошал.

А что, если ее тоже вызовут и потребуют объясниться? Наверняка Келли знала только две вещи: первое — никто из клана ей не поверит, и второе — ее личная гордость и самоуважение ни за что не позволят ей ни словом обмолвиться о той безобразной сцене, которую она застала в спальне.

— Мистера Дональда Макгаурена, пожалуйста… это Келли Аркетт, — проговорила она телефонистке и на всякий случай задрала подбородок, если первым делом босс велит ей явиться в офис и оформить увольнение.