– Вам в какую сторону?

– На Екатерининскую.

Его лицо посветлело:

– Я так и думал, что мы еще встретимся. Мой друг обитает рядом – на Ленина. Но я не собираюсь бродить возле вашего дома, если вы против продолжения знакомства. Давайте сделаем так: я буду ждать вас в понедельник и четверг возле оперного театра. Если вы не придете, я все пойму. Хорошо?

– Хорошо, – Ирина уже знала: она придет. Снова коснувшись губами ее щеки, Валентин помчался ловить такси. Женщина подняла сумки и побрела к остановке автобуса.

Приморск, июль, 2010 год

На втором этаже старого особняка, чудом уцелевшего во время войны, несмотря на полночь, светились окна. Известный коллекционер Михаил Наумович Перепелюшкин пригласил друзей, чтобы отметить с ними очередное выгодное приобретение. Стол ломился от еды. Жена Михаила Наумовича, Вера Степановна, полная седая женщина с грубыми чертами лица и властным голосом, то и дело бегала на кухню, чтобы принести новые блюда. Сам хозяин всем деликатесам предпочитал блины с красной и черной икрой. И это угощение занимало центр стола. Перепелюшкин, высокий плечистый семидесятилетний мужчина, с седой гривой Эйнштейна, работал в коллегии адвокатов, предпочитал, чтобы его назначали государственным защитником, поэтому жил довольно скромно, и лишь немногие знали о его настоящем материальном положении. По правую руку от хозяина примостился сухонький старичок с лукавыми серыми глазами, которому постоянно наливал в дорогую хрустальную рюмку «Каберне» его сосед, коренастый курносый брюнет. Этих двоих мир коллекционеров города также знал очень хорошо. Старичка звали Семен Авдеевич Лукин. Он трудился на ниве просвещения и, несмотря на преклонный возраст, собирался защищать докторскую. Брюнет, Антон Сергеевич Величко, работал заместителем директора небольшой трикотажной фабрики, постоянно находившейся на грани закрытия. Когда Вера Степановна в очередной раз убежала на кухню за десертом, Семен Авдеевич лукаво подмигнул Михаилу Наумовичу:

– Ты бы, Миша, наконец, показал бы нам то, ради чего мы сегодня здесь.

– Давно пора, – поддержал приятеля Величко.

Перепелюшкин скромно потупился:

– Ну, что ж. Наверное, это время настало.

Он отодвинул стул и вышел в соседнюю комнату, тщательно прикрыв за собой дверь. Да, сегодня за столом собрались друзья, однако в таком деле доверять нельзя никому. Хозяин помедлил и набрал нужную комбинацию на сейфе. Послышался легкий щелчок. Дверца отворилась, и Перепелюшкин с вожделением посмотрел на большую шкатулку из красного дерева. Хранившиеся в ней сокровища тянули на многие тысячи долларов. Черные глаза загорелись нехорошим огоньком. Поколебавшись, он достал огромный крест, усыпанный бриллиантами, и понес в гостиную. Захмелевшие друзья встретили его аплодисментами:

– Ну наконец-то! Начинается демонстрация!

Хрустальная люстра давала достаточно света, чтобы бриллианты заиграли во всей своей красе. Мужчины ахнули:

– Вот это да! Где ты это взял?

Перепелюшкин не стал откровенничать с приятелями:

– Где взял, там уж нет.

– И много у тебя такого добра? – поинтересовался Величко.

– Хватает.

– Везунчик. А что за вещица?

– Вряд ли вам это о чем-нибудь скажет, – Михаил Наумович сделал паузу и добавил: – Это из сокровищ Георгиевского монастыря. Крест настоятеля Агафангела, подаренный ему одним из русских царей.

– Награбленное добро монастырей, как всегда, всплывает в частных коллекциях, – иронически заметил старик. Из-за охватившей его зависти он задыхался и не мог говорить. – И что же у тебя еще?

– Об остальном потом, – ушел от ответа хозяин. – На сегодня хватит. Когда-нибудь увидите и остальное.

В воздухе повисла тишина, не понравившаяся Перепелюшкину. Он отругал себя за неумолимое желание похвастаться. Ведь уже стреляный воробей, знает же, что и лучшие друзья хороши до определенного времени. Обстановку разрядила Вера Степановна, принесшая огромный торт:

– Давайте пить чай.

Семен Авдеевич, любивший сладкое, потер руки:

– Вот спасибо, матушка.

Он сел за стол без приглашения, схватил нож, отрезал большой кусок, украшенный цукатами, и принялся жадно есть. Величко, воспользовавшись этим, потащил друга на балкон. Михаил Наумович не сопротивлялся. Оба с наслаждением вдохнули сладко пахнущий воздух теплой летней ночи.

– Что ты хотел, Антон? – спросил Перепелюшкин, хотя прекрасно знал ответ. Величко сжал его локоть:

– Этот крест… Это… Тебе несказанно повезло.

– Разумеется.

– Продай мне хоть маленькую толику твоей коллекции, – взмолился друг. – Я заплачу любые деньги.

Коллекционер усмехнулся:

– Ты?

– Тогда предлагаю обмен. Тебе нравился подсвечник из дома Нарышкиных.

Михаил Наумович оскалился и стал похож не на доброго адвоката, а на гангстера:

– Тоже мне предложил, – он повернулся к товарищу и пробуравил его своими черными глазами. – Ни продажи, ни обмена не будет. Нет, продажа, конечно, состоится, но у меня на это свои планы. Настоящие деньги за вещи из монастыря дадут только иностранцы. Поэтому в ближайшее время я собираюсь поездить по портовым городам и поспрашивать знающих людей, с кем можно войти в контакт. В Приморске это опасно. К сожалению, слишком многие в курсе, кто я и что.

Величко ахнул:

– С ума сошел! И там нарвешься на бандитов.

– Не нарвусь, если все сделать по-умному, – Перепелюшкин задумчиво посмотрел вниз, на плохо освещенную улицу. – И вообще, знакомства с зарубежными гражданами мне просто необходимы. Скажу тебе откровенно, Антон: мне до смерти надоела житуха в этой стране. Уедем с Верой куда-нибудь в края потеплее и побогаче. Будем жить в свое удовольствие.

– Что тебе мешает жить в удовольствие здесь? – удивился друг.

– А что мешает вам полностью раскрыться и вывалить свой антиквариат на обозрение? Здесь никому нельзя доверять, и вы это знаете. Из-за этого мы и наследников держим в черном теле. Ирке лишнюю копейку не могу послать.

– Давно виделись? – поинтересовался Величко, обрадованный возможности сменить тему.

– Недавно. Хотя она тетку и дядю не балует приездами, – вздохнул хозяин. – Впрочем, ее можно понять: муж, сын. Спасибо, хоть денег не просят. А то знаешь, какие нынче родственники. Только кошелек доставай.

– Это точно, – понимающе поддакнул Антон.

– Слава богу, мне не нужно ее согласие для того, чтобы сбежать отсюда, – неожиданно Михаил Наумович свернул на прежнюю колею. – Сейчас другие времена. Из-за океана я всегда смогу им помочь, кроме того, оставлю ей несколько цацок. Хорошо продаст – хватит и внукам. А может, ничего не оставлю. Пусть ее мужики работают.