— Давай тулуп, старый, — громыхнул голос богатырши, и я невольно приоткрыла один глаз. — Ты и так потерпишь, чай не впервой.

— Сгнобишь ты меня, Гарра, ой сгнобишь, одна куковать будешь, попомни моё слово! — ворчливо донеслось до нас, а через несколько секунд к нам вышел старичок…

Ооо, какой прикольный! Маленький, метр пятьдесят с хвостиком, щуплый с седой длинной бородой, забавной шапкой-ушанкой, с красным от мороза носом-картошкой и добрыми карими глазами, которые смотрели на меня с сочувствием и даже толикой переживания, он скинул свою дублёнку и протянул Гарре.

Но та, бросив на меня ещё один задумчивый взгляд тёмных глаз, вдруг сказала:

— Нет, твоя душегрейка не пойдёт. Лессу надобно укутать всю, — и принялась расстёгивать гигантские костяные пуговицы на своём тулупе, оставшись в какой-то шерстяной вязаной кофте, тётка ловко накрыла моё тело своей верхней одеждой, после безо всяких проблем, подняла меня на руки, при этом умудрившись спеленать меня, как ребёнка в пелёнку.

Я лежала, завёрнутая с ног до головы в тёплую дублёнку, и оттаивала. Постепенно вернулась чувствительность к конечностям, сопровождаемая острыми покалываниями по коже. Мне становилось с каждой минутой всё лучше и теплее. Как же хорошо! Мысли прояснились, я наконец-то могла думать и первое, что сказала, приоткрыв кокон:

— Мхм, уважаемая спасительница, — и тут же захлопнула рот. Вот те раз — язык не русский, и говорю я на нём совершенно свободно даже, кажется, думаю именно на нём.

— Шта? — не сбавляя шага, уточнила мадам, бросив на меня заинтересованный взгляд.

— Там остался мой… сундук, — выбрала я слово, которое больше всего подошло ситуации.

— Хде? — голос принадлежал старику, который, оказывается, шустро перебирая ногами, чуть ли не бежал рядом с нами.

— Выше по склону, в сугробе, — ответила я.

— Подь, разыщи, — мотнула головой Гарра и уже мне: — лесса, закутайтеся, ещё долгонько до городка-то ехать. А вам беречься надобно!

Я послушно прикрыла щёлочку и даже смогла расслабиться. Вот это женщина. Настоящая богатырша! Такая на своём горбу любого коня утащит и даже не вспотеет.

Затем меня уложили на что-то мягкое, и я снова с отогретым любопытством высунула нос наружу: сани, просторные, гружёные какой-то травой, и забитые практически полностью полешками, а в уголке полулёжа расположилась я и тушки зайцев. Мёртвые глаза животных смотрели на меня осуждающе, укоризненно. Я ойкнула и снова нырнула в тёплое нутро телогрейки. Или как эта одежда называется? Явно кустарного производства и пахнущая потом и кожей вперемешку с едва уловимым псовым амбре. Пошитая мехом вовнутрь — это, наверное, чтобы было мягче и теплее.

Снаружи послышались голоса странной парочки, потом рядом со мной поставили ещё что-то и дедок ворчливо произнёс:

— Лесса, сыскал я твой сундук, вона, рядом с тобой поставил, — и удаляющиеся шаги, я даже поблагодарить его не успела. Ну да ладно, ещё представится случай, ведь не запросто так они взялись мне помогать? Привыкшая, что за любую услугу чаще всего нужно платить, принялась думать, чем в данном случае мне придётся с ними рассчитаться?

Руки невольно потянулись к ушам и коснулись золотых гвоздиков с маленькими настоящими бриллиантами. Подарок родителей. Нет. Серёжки — это на самый крайний случай! Я вернулась после операции, на моих руках не было ни колец, ни часов. Зато в подаренном саквояже, в шикарной косметичке лежали несколько пробников духов, можно отдариться ими. Да, хороший вариант. Во все времена духи ценились высоко и стоили соответственно.

Ещё бы понять, куда именно меня занесло. И насколько далеко отсюда мой дом. Мне не верилось, что я не на Земле, люди те же, ну, подумаешь, во мне проснулась странная способность понимать иные языки, так это можно списать на банальный стресс. Мысли о попадании в параллельный мир или на иную планету гнала от себя поганой метлой. Нет уж, никакой попаданкой быть я не хочу! Принцы, драконо-принцы, воительницы-спасительницы человечества, или что там ещё моя ассистирующая медсестра любила пересказывать из прочитанных ею романов — всё это не ко мне, я просто врач, и у меня только одно желание — вернуться домой, к семье и к любимой работе.

Глава 3

Сани скользили ровно, иногда подскакивая на снежных кочках. Измученный организм напомнил о себе болями по всему телу: саднили кости, каждый растянутый сустав и шишка на затылке. А ещё всё никак не могла согреть пальцы на ногах. Даже испугалась, как бы они не отвалились, поэтом, подтянув ноги к себе, сбросила балетки и накрыла почти бесчувственные ступни чуть тёплыми ладонями. Через некоторое время в таком неудобном положении члены мои затекли и мне пришлось сесть по-турецки, пряча ноги, сама же, привалившись спиной к боковой перекладине, закрыла глаза. Мне хотелось плакать. Дурацкая шутка затянулась. Но в глубине души я уже знала, что всё это взаправду, и меня закинуло куда-то совсем не туда, даже язык такой я никогда не слышала, и в интернете тоже.

Женщина говорила довольно громко, явно несильно опасаясь хищников, что наверняка массово бродят по этому дремучему лесу. Старичок что-то мекал ей в ответ. Так и ехали. Я, убаюканная басовитым голосом Гарры и спокойным тонким Красия, всё же провалилась в небытие.

— Дверь отпирай, старый! Лессу занесём внутрь, худо ей, бедняжке, — чей-то голос был таким далёким, что едва пробивался сквозь вату, забившую мою голову и не дававшую внятно мыслить. Меня трясло и колотило. Кажется, температура, вяло думала я, пока меня, если судить по ощущениям, куда-то несли.

Шорох шагов по снегу, скрип отпираемой дверной створки, топот и тряска — явно мой носильщик оттряхнул обувку от налипшего снега. Потом меня, закутанную во что-то мягкое уложили на что-то твёрдое.

— Лежи, молодка, лежи, — ласково прошептали над головой, — токма надоть снять с тебя тулупчик мой, и накрыть пледом из шерсти, так оно удобнее будет, и тебе дышать полегче станет, — приговаривали ласково. Раз! И я ощутила минутный холодок по обнажённой коже рук и шее, невольно поёжилась и даже смогла приоткрыть свинцовые веки. Но потом меня снова укрыли, чем-то гораздо мягче и легче, и, действительно, стало свободнее дышать. — Щась, бабка Гарра настойку сготовит, бульон мясной, отпоим тебя, выходим. Не сумлевайся. Аки какая красивая ты и юная. На дочку мою похожа, — голос стал грустным, тоскливым. — Ну, хватит вспоминать былое, — сама себя одёрнула тётка, — дело сделать надобно.

Послышались шаги и возглас:

— Дров натаскай, Красий! Маленько осталось туточки.

Потом какой-то стук металла о металл, ещё что-то, как будто двигали стол, и я, выдохнув жар из воспалённого горла, по