Затем появляется мерцание. Смещение света. Вспышка василькового цвета, парящая, как дымка. Дымка превращается в платье. Длинное полупрозрачное платье. Проблеск светлых волос. Затем еще один вздох, пока силуэт смещается к стене, чтобы тут же исчезнуть, как только ударяется об нее.

Что за чертовщина?

Я часто моргаю. Проекция?.. Пожалуй. Какая-то видеопроекция для туристов. Молодая женщина в старомодном платье, сбитая с ног невидимым нападавшим. Я вглядываюсь в противоположную стену в поисках неисправного проектора.

Что-то промелькнуло позади меня. Уловила ли я шорох шагов по камню? Запах другого тела? Или просто колебание воздуха. Нэн назвала бы это шестым чувством, но я лишь знаю, что моя интуиция мне в этот момент приказала: — Повернись сейчас же! — и я подчинилась.

Я оборачиваюсь как раз в тот момент, когда что-то приближается к моей голове. Я отклоняю голову в сторону и мельком замечаю грубую веревку, зажатую в руке мужчины.

Память выхватывает из мозга фразы мельком просмотренной статьи. Эдинбург. За последний месяц обнаружены два тела. Задушены. На их шеях старая веревка.

Искра осознания, которую заглушило гораздо более важное обстоятельство. На меня напали. Это вам не какой-то неисправный проектор с призрачным видео.

Моя рука врезается в его тело, и он отшатывается, кряхтя от боли. Его лицо поднимается, скрытое в тени темной толстовки. Затем капюшон наполовину откидывается назад и—

Это мужчина из кофейни. Мужчина, на которого я пролила кофе.

Если бы меня спросили, как он выглядит, я бы сказала, что не имею понятия. Я видела только его рубашку спереди, испачканную капельками кофе. Но я никогда не спрашиваю свидетелей, узнали бы они кого-нибудь, если бы увидели его снова, потому что в половине случаев они скажут «нет», но если я приглашу их на опознание, память вернется.

Вот и теперь. Я думала, что не видела его лица раньше, но как только он взглянул на меня — белый парень, лет тридцати пяти, обычное лицо, светлые волосы, темные глаза… Я его знаю. Вне всяких сомнений.

В переполненном заведении я пролила несколько капель кофе на его одежду и теперь он здесь, одетый в черную толстовку с капюшоном и с куском ветхой веревки в руке.

Это так глупо, но именно в этот момент я допустила ошибку. Моя нога взлетает вверх для удара, тут я узнаю его и колеблюсь. Он уклоняется. Я спотыкаюсь, пытаюсь выпрямиться, и в мгновение ока веревка оказывается на моей шее.

Я пытаюсь просунуть под нее пальцы, а в голове крутится вихрь из двадцати инструкций, голосящих в едином порыве о правильном порядке действий. Я учила женщин, как в любой ситуации можно отбиться от нападающего, а теперь я безрезультатно цепляюсь за веревку, которая уже обвилась вокруг моей шеи.

Все произошло так быстро.

Черт возьми, насколько же быстро все произошло. Часть меня проклинает то время, когда я со спокойствием в голосе декламировала очередной женщине принципы самообороны… Просуньте пальцы под то, что вас душит. Немного свободного пространства. Укус. Удар ногой. Кулаком. И кричите.

Кричать? Я не могу дышать. Как, черт возьми, я могу кричать?

Я вцепляюсь в веревку, но она уже впилась мне в шею и мои ногти лишь царапают ее. Я бью ногой назад. Удар сзади. Боковой удар. Удар с разворота. Я знаю их все, но моя нога ни разу не соприкоснулась с ним. Даже когда мне удается завести руку за шею, единственное, что я нахожу — это веревка.

Он не сказал ни слова. Не издал ни звука.

Мои кроссовки шаркают по камням, и мне нечем дышать. Мир окрашивается красным по краям.

Я задыхаюсь. Я сейчас умру, и я ни черта не могу с этим поделать.

Биться. Только это мне и остается. Сражаться любым возможным способом.

Моя нога, наконец, достигает цели. Жесткий удар. Мужчина кряхтит и пошатывается, а я снова обретаю равновесие. Я бросаюсь вперед, но он уже приходит в себя и сбивает меня с ног.

Мужчина снова дергает за веревку, как будто теряя терпение. Я ведь так долго умираю. Я поворачиваюсь, в конце переулка мерцают две фигуры. Молодая женщина с медово-белокурыми волосами и в васильковом платье, в то время как темная фигура сжимает руками ее горло.

Фигуры исчезают, и я снова борюсь, но теряю равновесие и могу только махать руками.

Мне очень жаль, Нэн. Мне жаль, что меня не будет с тобой. Я знаю, что обещала…

Мир погружается во тьму.

Глава 2

Я очнулась на кровати, которую назвать мягкой язык не поворачивается, но учитывая произошедшее, мне и каменный пол был в радость. Все лучше, чем деревянный гроб.

Под головой грубая подушка, на мне жесткое одеяло. Больница? Когда я приоткрываю глаза, боль пронзает мой череп, и я снова их закрываю.

В ребрах ощущение сдавленности, как будто их туго перевязали, но ничего не болит. На мне что-то похожее на больничный халат, который топорщится, когда я двигаюсь.

В комнате прохладно и сыро и чувствуется запах… камфоры? Это слово приходит на ум, хотя я даже не знаю, что это такое. Что-то из лекарств. Тогда, без сомнения, больница.

Без сомнения? Для больницы слишком тихо. Никаких шагов по линолеуму. Ни скрипа каталки или колес тележки. Ни пиканья медтехники, ни шепота голосов.

Я снова пытаюсь открыть глаза, но боль останавливает меня.

Я выжила. Это все, что имеет значение. Мужчина заманил меня этой проекцией, и я попалась на его удочку. Кто-то, должно быть, услышал шум и спас меня.

Тогда, в переулке, мне пришла на память статья, присланная коллегой, который также стремился к продвижению по службе. Согласно статье, в Эдинбурге были найдены два тела, возможно, первые шаги зарождающегося серийного убийцы.

Мой коллега пошутил, что, возможно, я могла бы расследовать это и стать криминалистом в Скотленд-Ярде. У меня не хватило духу сказать ему, что Скотленд-Ярда нет в Шотландии. Скажем так, у одного из нас больше шансов подняться по карьерной лестнице в правоохранительных органах, чем у другого.

Я только бегло просмотрела статью, в основном просто чтобы успокоить себя, что я не стану жертвой номер три. Жертвами были мужчина средних лет, убитый в полдень в своей машине, и пожилая женщина, убитая в своем саду. Поскольку орудие убийства — старая пеньковая веревка, это наводило на мысль о связи между ними, полиция подозревала, что есть связь и между самими жертвами. Целенаправленные убийства, а не действия серийного убийцы, мотивированные острыми ощущениями.

Туристке, вышедшей на пробежку, как бы вообще