уже вполне вписался в свою старую — новую жизнь и не чувствовал больше ничего подобного. Всё воспринималось как само — собой разумеющееся. И вдруг сегодняшнее появление Лены снова всё спутало. Нет, он конечно же был рад её видеть, ведь там в далёком сорок первом, он искренне полюбил её, но за эту неделю он уже успел окончательно с ней попрощаться и вот теперь…

Теперь появились новые проблемы.

И дело тут было не в выборе между Леной и Лидочкой — тут выбор был очевиден и явно не в пользу Лидочки. После своего возвращения Егор вдруг взглянул не неё совсем другими глазами и увиденное ему совсем не понравилось. Она почему-то показалась ему какой-то глупой и пустой, хотя раньше он совсем так не считал. Но теперь он точно знал, что не хочет, да и не сможет жить с ней. А разрыв отношений — это дело ближайших дней. Да и она сама, видимо, что-то такое почувствовала и незаметно отдалилась.

С Леной тоже всё было очень непросто. Он прекрасно понимал, почему она сторонится его — всё-таки считай абсолютно чужой и незнакомый ей человек. Да и она, попавшая в этот новый для неё мир, нуждается в какой-то паузе — ей просто необходимо прийти в себя и хоть немного освоиться. Со временем их отношения наладятся, Егор был в этом уверен. Но сумеет ли она приспособиться к этому новому миру? Как ни крути, а воспитана она совсем по-другому. Здесь совсем иная идеология, если она есть вообще, и совсем другие ценности…

Существовала ещё проблема с её легализацией. Можно, конечно, просто прийти в больницу и сказать, что ничего не помнит. Амнезия. Наверняка, не такая уж редкая ситуация. А если материально простимулировать врачей, то диагноз нарисуют без проблем. Потом в полиции пробьют её по базам, а так как она нигде не проходит, то скорее всего ей выпишут какую-то справку, которую потом можно будет обменять на полноценный паспорт. С регистрацией вообще без проблем. Нужно будет с отцом поговорить — наверняка поможет. Он родителям ещё тогда рассказывал о ней и даже говорил про ребёнка, но как-то так мимоходом, потому как уместить полтора года жизни в его скомканный и сумбурный рассказ оказалось делом непростым. К удивлению, они поверили и в дурдом не позвонили, хотя Егор опасался именно такой реакции. Отец был настоящим материалистом и косо смотрел на увлечение Егора разной альтернативной чепухой. Наверное, всё дело было в обилии деталей, да и образ Юрия Андреевича получился очень уж колоритным.

Словно причитав его мысли на кухню не слышно вошел Клочков. Он молча напился из-под крана и включил какую-то желтую подсветку на потолке, которая после полной темноты, показалась ослепительно яркой, но стоило глазам привыкнуть, и она оказалась довольно мягкой и спокойной.

— Чё не спится, соколик? Думу думаешь? Оно правильно. Тут есть над чем подумать…

Юрий Андреевич уселся напротив Егора и закурил, не забыв, впрочем, предварительно открыть окно на проветривание.

— Может вместе покубатурим? Или уж совсем личное?

— Юра, а у тебя выпить есть? — неожиданно для самого себя спросил Егор.

— Чего нет, того нет, — развел руками старик, — Я не пью, а гостей у меня отродясь не было — вы первые. У тебя в машине пузырь оставался.

— Точно, — Егор встал, но Клочков остановил его жестом.

— Машину открой. Я принесу. Ты не дойдёшь. Закуски лучше достань — вон холодильник.

Юрий Андреевич вернулся и поставил коньяк на стол. Только сейчас Егор обратил внимание, что впервые видит его обнаженный торс. К слову сказать, с весьма развитой мускулатурой и что удивительно без единой татуировки.

— А где же звёзды, кресты, купола и вся остальная романтика? — спросил Егор, кивая на его грудь, — Даже библейских мотивов и тех нет.

Юрий Андреевич усмехнулся:

— Когда служил — нельзя было, а потом… Да это лишняя паспортина для легавых и не более того.

— Тебя вообще никогда не смущало, что я тоже сотрудник.

— Ты об этом хочешь поговорить? Я думал тема посерьёзней будет…

Егор налил себе в маленькую кофейную кружку, так как рюмок в шкафу не обнаружил и молча выпил. Коньяк действительно был неплохим. Можно и не закусывать.

— Да, вот сижу — мысли разные в голове вертятся. Заснуть не могу.

— Тебя на диван выселили?

Егор встал, прошел к спальне и аккуратно приоткрыл дверь. Лена спала. Он вернулся на место и снова нацедил себе грамм пятьдесят.

— Да стесняется она. Вроде, как чужой я теперь.

— Это пройдёт. Не обращай внимания и делай вид, что всё нормально. Дай ей время снова привыкнуть. Она быстро поймёт, что ты — это ты.

— Я тоже так думаю. Это ладно… Меня вообще другое беспокоит: получается, что ребёнок этот и не мой вовсе, а того поляка Анджея. Так ведь?

— Ты это брось, Егор. Даже не думай так. Это твой ребёнок! — веско сказал Клочков.

— Нет, ну получается…

— Да ни хрена не получается! Забей ты на всю эту биологию. Не важно это всё — поверь мне. Бог тебе ребёночка дал, а не Анджею этому. Ты думаешь, почему Ленка с мужем столько прожила, а деток не было? Потому что суждено вам с ней было. И сейчас она сюда попала Божьей милостью, а фуфлыжник этот Коргин не более чем инструмент в руках провидения. Типа таксиста — привёз и свободен…

— Ну, он так, явно, не считает.

— Да мне похер, что он там считает, не о нём сейчас речь, — Клочков с силой вмял окурок в пепельницу, — Это тебе мысли такие подлые Лукавый в голову подсовывает — ты гони их от себя. Не для того ты изо всех этих замесов живым выбрался, чтоб сейчас заднюю давать. Подумай над этим.

— Так вот я и думаю. Пытаюсь, по крайней мере…

— Давай-давай… Дело хорошее. А если хочешь отвлечься, то можем пойти пострелять. У меня тут тир неплохой есть.

— Да ты что, старче? Соседи точно не одобрят — ночь на дворе.

— Там такая звукоизоляция, что из гаубицы палить можно, никто даже не почешется.

— Под землёй что ли?

— А то! Тут считай каждый второй дом со своим секретом. Пацаны ещё в девяностые этот посёлок полностью выкупили, ну и понеслось…

— Страшные тайны ты выдаёшь легавому!

— Да брось