– Ты можешь корить себя сколько угодно, но заливать проблемы алкоголем – удел не самых сильных.

В пьяном мареве карих глаз мелькнула какая-то мысль, Джеймс вперился в ночь за окном. Под звездным небом вовсю бесновалось море, с плеском разбиваясь в пену о песок пустынного пляжа. Место, далекое от проклятых холмов и скал. Его выбрала Нина.

Грей в сердцах одернул себя, подумав о Нине Стелманис. Над ее именем в этом доме нависло негласное табу, никто не хотел сохранять в душе щемящие чувства. Особенно Джеймс. Грей осторожно взглянул на него из-под бровей: безутешный демон стоял неподвижно, повернувшись к шуму волн.

Джеймс запутался. С тех пор, как он познакомился с миром иначе, по-человечески, его бесповоротно тянуло к новым ощущениям. Идея познать не разгаданные ранее чувства захлестнула подобно мании, и в провинции стало тесно. Существовало ли что-то более волнующее, чем любовь? Что-то приводящее в больший восторг, чем сумасшедшая скорость и рев байка в ушах? Долгие странствия Джеймс провел в поисках ответов, упустив то, что имел.

Он питал к Нине нежные чувства, жалел о своем выборе уйти, осознавал, что отпущенное им недолгое время провел в безрезультатных блужданиях – и вместе с тем ненавидел ее за тайну, которую Нина держала при себе до последнего. Жестокий факт, что она добровольно стала марионеткой Лоркана, не мог не вызвать эмоционального всплеска.

Теперь Джеймс не знал, что чувствовал. Что должен чувствовать, а что хотел. Он не справлялся с новым переживанием, не мог подавить ярость и отвращение, которые никак не уживались с любовной тоской и… надеждой.

Картина не из приятных.

Джеймс долго смотрел на горизонт, где тьма, усыпанная звездами, сливалась с водой, и скорбно, практически шепотом произнес:

– Я делал много ужасных вещей. Обрекал смертных на страдания, убивал… Но худшее мое преступление в том, что я отдал ей свое сердце.

Искренность, с которой прозвучали эти слова, сдавила Грейсону грудь. Джеймс отвел в сторону мрачный взор, будто бы не надеялся на понимание, и молча покинул гостиную.

«Ничего не хочешь с ним обсудить?» – Винсент притулился к подоконнику, укоризненно сложив руки на груди.

– Ты это о чем?

«Не придуривайся. О Нине».

Грей задумчиво притих, прислушался к морю. Призрак продолжил:

«Прошел месяц, как Лоркан призвал ее, о дальнейшей судьбе ничего не известно. Думаешь, Нина еще жива?»

Она несла ответственность за свой выбор. Трудный, не поддающийся оценке. Прежней ей уже не стать, не обрести свободы от заключенного договора. Грей обещал Нине присмотреть за домом, и это все, что он мог теперь для нее сделать.

– Стал бы Лоркан предлагать сделку, если бы хотел убить, – хмуро возразил Грей. – Это необоснованные опасения, я не буду взваливать их на Джеймса. Ему и без того тошно.

«Только впредь держи его подальше от воды, – усмехнулся Винс, – нам же не хочется, чтобы на твоей совести прибавилось убийств?»

От упоминания того, как Джеймс совсем недавно позволил морю сойтись над головой, Грей вздрогнул. Но призрак клонил не к тому. Слова Винсента, бившие в самое сердце, вызвали скрежет зубов.

– Если бы мог, я бы не убивал тебя, – глухо пробасил Грейсон. – Я защищался.

Жертва жестокой расправы жила с Грейсоном, и даже больше – в нем самом. Грей держал очередной удар, нервно поджав губы. Мирился с грызущим фантомом.

«Вот только речь не совсем о тебе. Не Бернд Грейсон принимал решение, кого убить, а кого пощадить».

– Знаю.

Зверь внутри спал, но с появлением Винсента Грей вновь начал думать о последствиях, которые несло пробуждение монстра. Жизнь снова наполнилась страхом: если Грей не был больше подвластен демонской ипостаси, то сосуществующее чудовище грозилось взять разум под контроль в любой момент.

Глава 2. Оружие дьявола

Пятеро сидели в комнатушке за портьерой с совершенно пустыми лицами. В руках карты, в глазах сдержанность и отчуждение. Движения замедлены, голоса тихи. Воздух, пропитанный душистой пудрой и табаком, замер. Гости затаили дыхание.

Пятеро.

Важный джентльмен с седеющими бакенбардами – Коджо Моне, владелец конгломерата с ежегодным доходом от девяти нулей.

Филипп Эрнандес – нефтегазовый магнат, эпизодически потряхивающий дорогими часами на запястье.

Леди колоритной азиатской наружности – Джун Саито, преемница империи выдающихся предметов роскоши.

Загадочный незнакомец с холодным взглядом человека не самых добрых стремлений, хранящий инкогнито даже в кругу достойных себе представителей светских домов.

Кай Ривьера – парень лет двадцати пяти, обыкновенный негодяй и мерзавец в засаленном костюме из сервиса проката.

Последний опустил карты рубашкой кверху и коварно оглядел оппонентов. Он только что пошел ва-банк. Разыгрывалась одуряющая до головокружения ставка, отчего приходилось напоминать себе о том, ради чего пришлось поставить на кон все.

Непогашенные долги, маячивший на горизонте срок в тюрьме.

Сторонний наблюдатель видел в Кае неоправданно уверенного мальчишку, затесавшегося в высокопоставленную компанию из-за стечения обстоятельств. На деле это произошло благодаря связям и привычке всюду проталкиваться напролом с врожденным упорством. Кая не пугало собственное присутствие среди сливок общества, как и здешнее отношение к риску: пока собравшиеся приятно проводили время, он метался в тисках между «все» или «ничего».

Поначалу его авантюра казалась сомнительной, поскольку удача не слишком баловала Кая по жизни: бедность и нужда, унылое детство без излишеств и не менее унылая молодость с излишеством проблем. Но именно здесь, за портьерой игорного дома, фортуна, похоже, вернулась, чтобы возместить должок. Каю, несомненно, везло больше обычного, а на столе дожидался расклад не из слабых.

– А вы не промах, молодой человек, – Моне обхватил пятерней стопку фишек и двинул к центру стола, недвусмысленно полагая, что ход оппонента Ривьеры, – блеф чистой воды.

Кай позволил себе ироничную усмешку. Томные лица страшно претили его мятежной натуре.

– Так и быть, – будто договорившись с самим собой, Эрнандес бросил несколько фишек крупного номинала, при виде которых в душе затеплилось отрадное предвкушение добычи и скорого освобождения от денежных обязательств.

– Пас, – мягко объявила Джун, одарив Кая высокомерным взглядом, в котором отчетливо читалось: «Порой следует вовремя остановиться, щенок» – на что тот лишь игриво подмигнул: «У меня все схвачено, куколка».

Таинственный игрок не произнес ни слова. С выражением ленивого безразличия он сделал ставку и опустил руки на трость с набалдашником в форме черепа.

– Что ж, господа, предлагаю вскрыть карты.

Первым не сдержался Эрнандес. Кинув на стол каре[1], он импульсивно потянулся за сигаретами элитной марки. Моне тут же ответил ему фулл-хаусом[2] без всякой тени разочарования. Однако вялый жест предательски говорил