до наивности?.. Да ведь тем же мне и понравилась, что на шею не вешалась, глазами не стреляла, бедрами не крутила, и даже когда по подиуму шла, точно говорила: «Вот оно, мое тело, красивое, стройное, я зарабатываю тем, что надеваю на него дорогие тряпки, какие вы покупаете своим женам, дочерям, шлюхам… Я вынуждена так зарабатывать». — Пшеничный налил еще водки. — А если все-таки хитрит? Но откуда у нее уверенность, что после того, как фыркнула, я к ней опять подойду?.. Э, да что гадать! Надо проверить! — с азартом опрокинул он стопку и поморщился от удовольствия: — Хорошо пошла!»

* * *

На следующий день он позвонил в салон и попросил к телефону Лилию.

— Я слушаю, — раздался ее голосок.

Пшеничный кашлянул, чтобы вернуть свой мужественный голос, который неожиданно охрип.

— Лилия, это Стас, — проговорил он с легкой игривостью. — Что ж вы вчера заставили меня ужинать в полном одиночестве?

— Я уже приносила свои извинения через вашего шофера. Но могу еще раз…

— Ну что вы! Просто мы друг друга не совсем поняли. Забудем. А как вы посмотрите, если я вас приглашу в ночной клуб «Камыш», там сегодня будет петь Марианна Горсткова.

— Марианна?! — Голос от восторга пресекся. — Я… даже не знаю… Я… — Станислав Михайлович улыбался, представляя себе растерявшуюся Лилечку: как хлопают ее ресницы, как подрагивает родинка над губкой.

— Я бы с удовольствием, но… Как же мне тогда вернуться домой? Выступление заканчивается поздно.

— Да где же вы живете? В недосягаемости от земли, что ли? Может, на звезде?! — острил, радуясь своей находчивости, Пшеничный.

— Нет, конечно, не на звезде, — рассмеялась Лилия, — в Перловке.

— Так о чем мы говорим? После концерта отвезем вас в Перловку.

— Правда?!

Станислав Михайлович представил, как она подпрыгнула от радости.

— В восемь я заеду за вами, договорились?

— Хорошо, — с заметным смущением в голосе ответила Лилия.

Станислав Михайлович нетерпеливо поглядывал на часы и непроизвольно поправлял хрусткий целлофан, в который был завернут букет белых лилий.

Увидев девушку, он открыл дверцу и вышел из машины:

— Прошу!

Она села и звонко воскликнула:

— Ой, здесь цветы!

— Это вам! — сказал Пшеничный и сел рядом. — Я предлагаю поужинать в небольшом ресторане, а потом поехать в клуб, прямо к началу выступления.

Лилия с очаровательной покорностью кивнула.

Ресторан Пшеничный выбрал из дорогих и утонченных. Девушка бегло оглядела дизайнерские изыски в оформлении зала и спокойно опустилась на стул. Станислав Михайлович был бы не против, если бы она выразила хоть какой-нибудь наивный восторг, который так к лицу милой, но бедной девушке.

Официант предложил меню. Лилия выбрала салат и рыбу.

«Либо она действительно простодушна, либо… Нет, ну вот почему так? — до разлива багровой краски по щекам разозлился Станислав Михайлович. — Как встретишь чистого, неиспорченного человека, вечно начинаешь выискивать в нем какие-нибудь темные инстинкты, которые он вроде бы желает удовлетворить за твой счет: обвести, оставить в дураках и потом надсмеяться. Но что эта девушка может мне сделать?..»

— Вы, простите за вопрос, профессиональная манекенщица или подрабатываете в салоне? — спросил Пшеничный.

— Подрабатываю. Все дело в том, что я уже два года подряд безуспешно пытаюсь поступить в академию легкой промышленности, хочу стать дизайнером. А манекенщицей устроилась работать случайно. Шла по улице, увидела на двери салона объявление. Зашла, и меня приняли.

— Простите, а сколько вам лет?

— Девятнадцать.

— Но, может быть, вам стоит попробовать свои силы в модельном бизнесе? У вас есть все данные для этого.

Разговор прервался, пока официант разливал вино.

— Мне предлагали, — поворачивая на свет бокал с искрящимся белым вином, ответила Лилия. — Но… там… — она запнулась. — В общем, там такие требования, которые я не желаю и не считаю нужными выполнять. Я осталась работать в салоне. Как только поступлю, как только смогу зарабатывать иначе, сразу же уйду оттуда.

— А, так вы все-таки намерены поступать вновь?

— Обязательно! И я верю, что поступлю. Потому что это мечта. Такая сильная, такая… — Не найдя слов, она смутилась своей горячности и рассмеялась.

— Это прекрасно, что у вас такое стремление. А я вот тоже занимаюсь делом, недалеким от дизайнерских исканий. Я издатель. Может, слышали книжное издательство «Стас»?

Лилия сначала всплеснула руками, потом поднесла их к щекам и словно в чашу опустила свое лицо.

— Боже!.. Не может быть!.. Я обожаю читать книги одного вашего автора, Веры Астровой.

— Без ложной скромности скажу: это я ее открыл.

— Как замечательно, — полуприкрыла глаза Лилия, — открывать таланты.

— А вы с кем живете? — перепрыгнул Станислав Михайлович через несколько положенных по ходу ознакомительного разговора вопросов и ответов.

— С мамой и младшей сестренкой.

Он в один миг представил пятиэтажку, две комнатки трамвайчиком, тусклые обои, старенький, скрипящий диван, две узкие кроватки в детской; мать, еще не старую, но поблекшую, кутающуюся в пуховый платок, и милое десятилетнее создание с черными кудряшками, — младшую сестренку, донашивающую невесть какие наряды старшей сестры.

— Тяжело, наверное?.. — машинально высказал он вслух свою мысль.

— Да, — тихо ответила Лилия.

Пшеничный уставился на нее своими выпуклыми каре-желтыми глазами.

— А вот скажите, почему же вы, как бы это выразиться поточнее? — задумался он, поставив локоть на стол. Рукав пиджака приспустился, и в свете люстры блеснул «Ролекс». — Почему вы, когда вошли в ресторан, столь безразлично оглядели его великолепие, не понравилось?

Лилию несколько удивил вопрос.

— Нет, мне очень понравился интерьер, но… Как бы теперь мне вам объяснить? Знаете, роскошь, это ведь тот же наркотик Попробуешь всего несколько раз и захочется постоянно. А я четко понимаю: не моя это жизнь и не моя эта роскошь, и никаких иллюзий у меня выйти из Золушки в принцессы нет. Потому и смотрю мимо, чтобы не засмотреться.

Пшеничный насторожился. Провел салфеткой по усам, пряча двусмысленную ухмылку.

— Уж очень вы, Лилечка, рассудительны для вашего нежного возраста.

— А разве это плохо? У меня пример был хороший. В кавычках. Я знаю, куда Золушки попадают, и не хочу туда.

— Да ну? — решил этим вопросом подловить девушку Пшеничный. — И какой же это пример?

— Соседка наша, — обреченно махнула она рукой. — Пропала девчонка.

«Слова какие-то шаблонные: «пропала девчонка»!.. А какие бы я хотел услышать?.. Да она, вероятно, просто повторяет то, что говорит ее мать…»

— Скажите, Лилечка, а вы с мамой дружно живете?

Вопрос, как показалось Станиславу Михайловичу, поставил девушку в тупик.

— А как же еще можно жить? — после паузы спросила она.

— В самом деле… — решил замять свое любопытство Пшеничный.

— Ой! — вскричала Лилия. — А мы на выступление Горстковой не опоздаем?!

Станислав Михайлович взглянул на часы:

— Успеем!

* *