посыльный с подарками!.. И!.. — заверещало в трубке. — Я бегом в залу, а там!.. Пап!.. Ну это по-суперкоролевски!.. Это здорово!.. Даже мама, ты же знаешь это ее наджизненное парение, и то не выдержала и сказала, что ты просто Крез!.. Пап, ну это все — «восторг и песнопение», все твои подарки!.. Полушубок — душка, нижнее белье — отпад в шикарную жизнь, платье — полет на Марс…

Пшеничный довольно ухмылялся. Вообще-то дочь в него, а от матери только эти неумеренные восторги, когда та была в ее возрасте. Вот точно так же она говорила о своей возлюбленной поэзии. Вздыхала по Блоку, словно по покинувшему ее любовнику, и вздрагивала, заметив чей-то похожий на него силуэт, будто он наяву мог выйти ей навстречу из переулка.

— Я рад, Миленка, что тебе понравилось. С днем рождения, дочка! Надеюсь, не подведешь фамилию Пшеничных. Будешь крепким и прозорливым финансистом. Кстати, как у тебя дела в академии?

— Все отлично, папа. Ты же знаешь, я в тебя, если взялась за дело, то добью его до конца.

Пшеничный рассмеялся:

— Раньше говорили: «Доведу до конца».

— Доводить можно, но это длительный процесс, лучше добить!

— Ну тогда добивай науку и ко мне на работу. А сейчас, прости, спешу.

— Папка, я тебя целую тысячу раз! А ты ко мне заедешь? Ну хотя бы на свечи дунуть, а? Мы отмечаем в «Марионе». Приезжай, а?

— Ладно! Как же не дунуть?! — с приятным чувством тепла у сердца ответил Пшеничный.

— Ура! — прокричала Милена и чмокнула в трубку.

* * *

Выйдя из машины у салона «Интальо», Станислав Михайлович полной грудью вдохнул обновленный весной воздух и вошел в вестибюль. Охранник вызвал лифт.

Первой, с кем Пшеничный столкнулся в дверях, была дама менеджер.

— Да-да, — в ответ на ее вопросы произнес Пшеничный, — дочери все понравилось и подошло. Но я, собственно, к вам не за покупками, впрочем, может, что и куплю. Я хотел бы видеть Лилию, она здесь?

Менеджер на секунду, более она себе не позволила, задумалась и кивнула головой:

— Здесь. Пойдемте, я вас провожу.

Они пошли по небольшому коридору, в который выходили всего четыре двери. Менеджер взялась за ручку одной из них, но та оказалась запертой. Дама сердито застучала сильным кулачком.

— Что это за мода запираться! — возмущенно воскликнула она.

Дверь тотчас открыли.

— Лилия, к тебе пришли, — сказала менеджер и посторонилась, пропуская Пшеничного.

Взгляд девушки током пронзил Станислава Михайловича. Недоуменный, доверчивый, чуть затуманенный пребыванием в книге, которую она читала.

«Учебник, наверное. Готовится», — подумал Пшеничный, заметив на столике увесистый том.

— Я… переодевалась и забыла отпереть дверь, — пробормотала Лилия.

— Единственная непорочная в нашем монастыре, — усмехнулась менеджер. — Все переодеваются, даже не обеспокоившись прикрыть дверь, одна ты — на замок.

Лилия что-то прошептала в ответ, но менеджер уже ушла.

Комната была маленькая, в одно окно. Зеркало, столик, ширмочка со смешными китайскими рожицами, длинный железный стержень от одной стены до другой, на котором висели платья. Станиславу Михайловичу было тесно в таком ограниченном пространстве.

— Здесь есть место, где можно поговорить?

— Да! — то ли с изумлением, то ли с испугом воскликнула Лилия. — Бар на шестом этаже.

Станислав Михайлович схватил девушку за руку и потянул за собой.

— Не могу находиться в крошечных комнатах, душно.

Лилия, на ходу оправляя платье с многочисленными кнопками-застежками, едва поспевала за ним. Охранник, на расстоянии, шел впереди.

Полукруглый бар с большими окнами, в которые вливалось солнце, успокоил мятущиеся мысли и чувства Пшеничного. Заказав кофе, он приступил к разговору:

— Лиля, как у тебя дела? Все в порядке? На занятия не опоздала?

— Спасибо, все хорошо.

— Ну это ладно, — сам себе заметил вслух Пшеничный и спросил: — А ты замуж не хотела бы выйти?

Лилия, приходя во все большее недоумение, ответила:

— Как это не хотела бы? Конечно, хотела бы!

— Ага! А за кого?

— За того, кто понравится… Кого полюблю, — теряясь под его пристальным горящим взглядом, говорила она.

— А у тебя уже есть кто-нибудь на примете?

Лилия окончательно смутилась и очень тихо произнесла:

— Нет.

— Но ведь пора бы. Тебе уже девятнадцать, — заметил Станислав Михайлович. И, помолчав немного, спросил: — А я тебе как, нравлюсь?

Лилия с таким возмущением посмотрела на Пшеничного, что ему стало даже неловко.

— Послушайте, Стас, я вам повода не давала.

— Так я же с открытой душой. Ты пойми, Лилечка, у меня времени нет на ухаживания. Я тебе предлагаю конкретно — уик-энд в Финляндии.

— Вы… — начала Лилия, но Станислав Михайлович решил тотчас внести уточнение:

— Нельзя же сразу в ЗАГС, не познакомившись, не попробовав друг друга. — Тут он слегка призадумался и спросил: — Прости, может, у тебя еще не было мужчины?

Лилия прерывисто вздохнула, с тоской огляделась вокруг и неожиданно без всяких околичностей ответила:

— Нет, был…

Станислава Михайловича будто к стулу пригвоздили.

— …мальчик один… — на легком выдохе, опустив глаза, прошептала она.

«Мальчик один…» — продолжали эхом отдаваться ее слова в голове Пшеничного.

Перед его мысленным взором тотчас возник «один мальчик», обнимающий и бесстыдно ласкающий Лилию. Но когда он ясно нарисовал себе эту картину, то, как ни странно, от сердца отлегло. «Мальчик и девочка, невинное начало. Вот если бы она сказала тридцатилетний или сорокалетний видавший виды развратный мужчина, а то мальчик… Да просто пасторальная шалость, просто Дафнис и Хлоя, не ведущие, что творят».

— А сколько этому мальчику лет было? — все-таки решил уточнить Станислав Михайлович.

Лилечка опять вздохнула:

— Семнадцать.

— И где же он теперь?

— Уехал. В Германию. Денег заработать. Обещал вернуться через год, но не вернулся. Сначала письма писал… Не часто, но все-таки, а потом…

— А ты все его ждешь?

— Нет. Перестала.

— Тогда вернемся к моему предложению познакомиться поближе. Ты мне нравишься, а я как тебе? — попытался скрыть свое волнение под маской цинизма Пшеничный.

— Да я о вас вообще не думала. Вы-то наверняка женатый.

— Ты еще забыла сказать о разнице в возрасте, — с ироничной учтивостью подсказал Станислав Михайлович.

— Нет, не забыла. Но какое это имеет значение? Любят ведь человека, а не его возраст.

— Хорошо сказала, — ухмыльнулся Станислав Михайлович. — Ну так что?..

Лилия чуть заметно пожала плечами:

— Не знаю. Да вы ведь женаты?..

— Пусть это тебя не волнует. Считай, что развелся и свободен, если подойдем друг другу.

— Как-то так сразу…

— Почему же сразу? Вот поедем на гигантском пароме в Финляндию. Я забронирую две каюты. Захочешь, придешь ко мне, не захочешь… — Станислав Михайлович взмахнул рукой, показывая, что она вольна в своих действиях.

— Ну, не знаю… — покусывая