— Вы правильно заметили, Сан Саныч. Я хороший опер, начальником никогда не был и не собирался, если честно, — вздохнул Воронцов, делая глоток коньяка и морщась.

— Лимончика? — любезно предложил Полковник.

— Нормально, — покачал головой Воронцов.

— Ну как мы знаем — человек предполагает, а Бог располагает, — пожал плечами Радов. — Поэтому, с завтрашнего дня можешь приступать к работе в новой должности — Начальник Особого отдела.

— Особый отдел? — нахмурившись уточнил Воронцов.

— Нововведение, — усмехнувшись кивнул Сан Саныч. — И отказов я не принимаю!

— Еще бы, — фыркнул Олег, смирившись. — Со студенческих лет помню, как Вы вербовали себе в отдел, — засмеялся он. — А вот меня брать отказались, — припомнил он ему старые обиды.

— Всерьез думаешь, что тебе было место в органах предварительного расследования? Не смеши меня, — отмахнулся он, допивая свои сто грамм. — Сынок, ты ведь должен помнить — я чую настоящий талант за версту и в тебе когда-то тоже не ошибся, порекомендовав Вязову.

— Он ненавидел меня, — усмехнулся, вспоминая первые несколько лет лейтенантской службы.

— Понимаешь, не всегда наши ожидания совпадают с реальностью, — вздохнул Радов, смотря на Олега с гордостью. — Вязов та еще скотина, он боялся конкуренции, — пожал плечами Полковник. — Но я все еще обижен на тебя, что ты ушел из УР!

— Как и я на Вас за то, что Вы притащили меня сюда, — засмеялся Воронцов в ответ, поднимая руку со стаканом коньяка вверх. — За Вас!

— За наше плодотворное сотрудничество!

И пусть Олег по-прежнему скептически относился к своему новому назначению, сомневаясь в себе, как в начальнике, мужчина все еще хотел работать на благо города и своей страны. Его отец, которого он почти не помнил, всегда говорил — "Полицейский это не тот, кто будет размахивать удостоверением и оружием, пытаясь показать превосходство. Полицейский это тот, кто бросится под пули в борьбе за правду!". Олег не знал жил ли его отец по кодексу чести, которому учил его, пока был жив. Но в одном майор Воронцов был точно уверен — эта новая глава в его жизни принесет ему еще о-очень много неприятностей…

Огромный зал стриптиз-клуба, который освещали лишь несколько лампочек на потолке розового и фиолетового цветов. На большой прямоугольной сцене танцевали трое девушек в соблазнительных нарядах — черное, белое и красное кружево красиво смотрелось на светлой коже танцовщиц без единого изъяна. Блондинка, брюнетка и рыжая — три прекрасных цветка из коллекции Мамы Ази. Пару столов перед сценой с небольшими черными кожаными диванами, за ними еще ряд из трех столов и так по возрастанию. Самый последний ряд из шести столов располагался ближе всего к бару и отсюда сцена казалась настолько маленький, что разглядеть что-либо было почти невозможно. В клубе было и пару отдельных комнат, а также большой зал с панорамными окнами на втором этаже. Окна позволяли гостям любоваться столицей, а вот обычные прохожие с улицы видели лишь черные затонированные стекла. Кабинет Мамы Ази также располагался на втором этаже, отсюда можно было увидеть весь клуб, словно он находился на ее маленькой ладошке. Стеклянную стену ее кабинета можно было увидеть и из зала, но та, большую часть времени, была плотно зашторена тяжелыми бархатными шторами глубокого бордового цвета. Гримерка девочек, где всегда было шумно и царил хаос, находилась прямо за сценой, попасть туда можно было тремя способами — со сцены, с заднего входа в здание и из кабинета Мамы Ази, о котором никто не знал, почти никто не знал. Именно туда я сейчас и направлялась, ведомая под руку самой Мамой.

— Ах, мой цветочек, я так благодарна, что ты смогла так быстро приехать! — восклицала она, гладя по руке зеленоглазую шатенку, идущую с ней рядом.

Мама Ази была своеобразной женщиной, любившей очень откровенные и экстравагантные наряды. Прямо сейчас на ней было красное обтягивающее платье с глубоким вырезом, из которого выглядывал внушительный бюст шестого размера и кромка кружевного бюстгалтера черного цвета. Пятнадцатисантиметровая шпилька черных длинных лакированных сапог прибавляла ей роста при ее личном метр шестьдесят. Шикарные черные локона доставали Маме до поясницы, а яркий макияж и нарощенные ресницы делали ее образ еще незабываемей. А ведь только неделю назад этой женщине исполнилось пятьдесят пять.

— Азалия Аврамовна, Вы же знаете, я всегда рада помочь, — улыбнулась девушка в ответ. Женщина встретила её на улице, когда та подъехала к заднему входу в клуб. У непримечательной двери с наклейкой «Вход только для персонала» стоял такой же непримечательный с виду мужчина — охранник. Они зашли внутрь и сразу оказались в длинном коридоре с красным ковровым покрытием, в котором не горело несколько ламп.

— Цветочек, я же просила обращаться ко мне «Мама» и никак иначе! — воскликнула Азалия Аврамовна с напускным недовольством, но тут же широко улыбнулась, показывая свои белоснежные виниры. — Тем более, ты так часто помогаешь мне решать проблемы с моими девочками. Даже не представляю, что бы я без тебя делала! — воскликнула она.

— Это моя работа, — пожала плечами Вероника. Общая гримерка находилась в самом конце коридора у выхода на сцену.

— Ты прекрасно выглядишь, дорогая! — воскликнула Мама Ази, рассматривая её крайне вычурный наряд — обтягивающая бордовая велюровая юбка чуть ниже колена, малинового цвета топ, плотно прилегающий к груди, сверху которого была надета прозрачная малиновая блузка с баской и длинными рукавами. Черные лодочки на высоком каблуке и бордовые перчатки из той же ткани, что и юбка, делали образ еще более интересным.

К сожалению, Вероника не могла ходить в подобные заведения в строгом брючном костюме. Работа обязывала не только беседовать с клиентами и помогать решать их проблемы, но и создавать для них благоприятную атмосферу. Одежда — тоже часть её работы.

— Спасибо, — растянула она губы в улыбке, от которой уже начинали болеть щёки. Они не успели дойти до конца коридора, как дверь одной из служебных комнат открылась и оттуда буквально вылетел мужчина. Ударившись о противоположную стену коридора, вслед за ним полетел шикарный букет красных роз.

— И больше не смей появляться передо мной! — послышался заплаканный женский голос и дверь захлопнулась.

— Разберемся с этим позже, — закатила глаза Мама Ази, кивнув одному из парней в черных костюмах, дежуривших у выхода на сцену. Один из них быстрым шагом подошел к мужчине и, грубо взяв того выше локтя, потащил на улицу. Вероника бросила на них мимолетный взгляд, но быстро потеряла интерес, заметив лишь отражение тусклого света в очках и дурацкую толстовку с Человеком-Пауком во всю грудь. — Проходи, дорогая, — сказала женщина, открывая перед ней темно — красную дверь.

В гримерной было шумно, ужасно сладко пахло духами, а под ногами валялись вещи. Перед ними даже пролетела какая-то блестящая тряпка. Девочки были настолько заняты приготовлениями, что не заметили, как кто-то вошёл.

— Курицы, а ну, внимание! — рявкнула Мама и все в мгновение затихли. — Цветочки мои, — ласково продолжила она, обращаясь к своим девочкам. — Сегодня к нам в гости зашла Вероника Александровна и я думаю это прекрасный повод поговорить по душам, — улыбнулась женщина, и сощурив свои карие, практически черные, глаза, посмотрела на них в ожидании ответа.