Рванувшись инстинктивно к окну, я высунулся из него по пояс и увидел у подножья башни оранжевого цвета мусоровоз. Захватив помоечный контейнер, он готовился опрокинуть его содержимое в свое распахнутое чрево.

Не стану утверждать, что выползшая на мое лицо улыбка была доброй, но породившая ее мысль порадовала меня своей конструктивностью. Если же дело когда-нибудь дойдет до суда, моему адвокату не составит труда доказать, что его затравленный преследованием жены подзащитный действовал в состоянии аффекта. Моментально натянув джинсы, я принялся метаться по квартире и лихорадочно собирать расставленные повсюду рамочки. Пакета под рукой не оказалось, и я прижимал их к обнаженной груди, словно великую ценность. Проще было бы завернуть стопку в газетный лист, но макулатуру дома я не держу, хватает знакомства с ней в офисе. Меня вообще всегда удивляло, для кого издаются российские газеты. Понятно, что глянцевые журналы читают дурнушки, мужские — прыщавые заморыши и импотенты, а их-то кто, воняющие сплетнями и насилием? Ну, разве что мазохисты…

Придерживая небритым подбородком урожай, я спешно спустился на первый этаж и толкнул ногой дверь подъезда… оранжевый монстр был на месте! Стоял у помойки, вцепившись железными лапами в мусорный бак, однако самого мусорщика видно не было. В остальном залитый мягким утренним светом пейзаж был тих и благостен. Отгороженный от магистрали домами, двор спал и видел сладкие утренние сны. Жара еще только набирала рекордный градус, и, если не считать гари и запаха дизельного топлива, воздух был свеж и ароматен.

Оглядевшись по сторонам, я приблизился воровской поступью к контейнеру и принялся расставлять на его отогнутом бортике фотографии. Человек тонкий, не чуждый сентиментальности, каждую из них на прощание поцеловал. За исключением одной, захватил ее впопыхах. На глянцевой бумаге вся в бантах, обложенная подушечками, красовалась Нюськина любимая болонка Дуся. Существо на редкость тупое и с отвратительным характером, она ни в чем не уступала мамаше моей супруги, а по нелюбви ко мне ее даже превосходила. С ней она отдельно от нас и проживала, что в значительной мере примиряло меня с обеими.

Работа шла не без вдохновения, рамочки разместились ровненько, в рядок, и у меня закралось подозрение, что именно для такого рода экспозиций они и были сделаны. Это невольно наводило на мысль, что Толстой неправ и все семьи несчастны одинаково, но я ее отбросил. Отступил на пару шагов и окинул результат придирчивым взглядом художника. Несмотря на наметившееся однообразие экспонатов, выставка получилась тематической, он впечатлял. Все как одна Нюськи смотрели на меня с патентованной улыбкой, но была ли в ней любовь, вот вопрос!..

Отошел еще немного и замер, сложив на груди руки. Вгляделся в знакомые черты. Чего, собственно, я ищу? Что она такое, любовь?.. С точки зрения медицины не что иное, как навязчивый психоз, вроде привычки шевелить ушами. В наш прагматичный век, когда хороший оргазм в полной мере заменил катарсис, любовь из чувства стала технологическим процессом. Искусство быть любовником и одновременно поэтом утрачено, и прекрасные незнакомки в этом сильно мужчинам поспособствовали. Грубые, хабалистые, они назло нам вознамерились стереть грань между чувствами нормального мужика и педераста. Где тонкость куртуазного века! Где игра утонченных; до изысканности страстей!

Захваченный пафосом проблемы, я сделал шаг назад и споткнулся о стоявшую тут же скамейку. На ней, укрытой в тени деревьев, воспитательницы находившегося за забором детского сада придавались пагубному пороку табакокурения. С размаху плюхнулся на полированную их массивными задами поверхность так, что незамеченный мною мусорщик поспешно отодвинулся. Я посмотрел на него с укором. По меньшей мере не этично мешать человеку расставаться с прошлым. Может быть, в эту трагическую минуту мне хочется побыть одному! Может быть, череда воспоминаний унесет меня по волнам памяти в те края, где я что-то о себе и о жизни пойму!..

В поисках сигарет похлопал себя по карманам. Незнакомец молча протянул мне пачку. Прикурил от зажигалки сам и, поведя головой в сторону мусорного бака, хмыкнул:

— Думаешь, поможет?

Не слишком интересуясь моим ответом, поднялся на ноги и направился к контейнеру. Только тут я смог его рассмотреть. Где-то моего роста, сухощавый, он был одет в великоватый оранжевый комбинезон, державшийся на голом теле благодаря широким лямкам. Лицо худое, загорелое, с орлиным носом и глубоко посаженными глазами. Ничего вроде бы особенного, но было в его внешности нечто нарушавшее привычную гармонию. Бывает так, все вроде бы у человека на месте, а в сочетании режет глаз, а то и раздражает. Манеры неспешные, если не сказать вальяжные, голос подчеркнуто спокойный… Волосы, понял я, рыжие, изрядно подернутые сединой. Цвета эти — антагонисты, ювелиры избегают комбинировать золото с серебром. Глядя на мусорщика, так и хотелось сказать: слышь, парень, ты бы выбрал что-нибудь одно!

Тот между тем пристально вглядывался в фотографии. Обернулся.

— Красивая женщина! Тебя, случаем, не Герасимом зовут: собачонку-то зачем? — с непонятной улыбкой, которую при желании можно было принять за сочувственную, продолжал: — Впрочем, понимаю!..

Не склонный обсуждать собственные чувства с первым встречным, я пожал плечами. Не переношу, когда мне лезут в душу, тем более с сапогами. Одно дело угостить человека сигаретой и совсем другое — проводить раскопки в его прошлом. Мусорщик тем временем потушил окурок о подошву тяжелого рабочего ботинка и бросил его в чрево мусоровоза. Я был ему благодарен, что не в контейнер, это меня бы покоробило. Вернулся, лениво передвигая длинные ноги, к лавке и как бы в продолжение разговора заметил:

— Сделай одолжение, не говори, что ты единственный зритель комедии собственной жизни! Мы все талдычим об одном и том же, от этого устаешь. И что хотел бы в полной мере ощутить быстротечные «здесь и сейчас», тоже не надо! Такое чудесное утро, не стоит бередить покой души пустыми словами. Станет душно, нечем дышать, тогда можно и о конфликте с человечеством, и о стране нашей несчастливой…

Я смотрел на него озадаченно. На умалишенного мужик не походил, а если судить по взгляду внимательных серых глаз, то был, пожалуй, еще и чересчур нормальным.

— Да-да! — подтвердил он кивком. — Это только кажется, что люди разные, на самом деле похожи друг на друга до отвращения. Тешат себя стандартным набором надежд, одинаково обманываются и спорят до хрипоты, утверждая в этом мире собственное я… — повел по сторонам тонким носом, нахмурил бровь. — Скажи, тебя не преследует гнилостный аромат разложения?

Я пожал плечами. Странный вопрос для мусорщика.

— По-моему, это только естественно, когда сидишь с видом на помойку!

Он недовольно скривился, как если бы я ляпнул глупость.

— Ты или не понял, или не захотел понять, я о другом! Сладковатый до тошноты запах исходит от родины, его разносит по душам жажда денег. Прогнило все, вот отблеск слизи люди и принимают за гламур…

Я невольно отодвинулся. Шести утра по моим расчетам еще не было, а его уже несло по кочкам от психологии к политике и обратно.