– Ну что ж, тогда тебе придется научить твою Горго хорошим манерам. Если, конечно, она собирается выходить замуж. Хотя, может быть, она сказала что-то важное?

– Ну конечно. Очень важное. Про тунику Клейтоса. Я ее сделала. Я сама! Я ткала ее целый год.

– Так и есть, Конон, – подтвердила Атенаис, – это первый кусок полотна, который выткала Алеция. Сейчас он уже отбелен, а до этого на нем были пятнышки крови. Ала все пальцы себе исколола. А рука у нее иногда так болела, что девочка плакала, правда, Ала?

Конон серьезно посмотрел на дочь:

– Ну что ж, значит, и Ала стала взрослой в этом году. Она уже почти девушка, а я-то все считал ее ребенком. Сегодня день Клейтоса, и мы должны спешить, а то опоздаем. Но у девочек тоже бывают свои праздники, когда они подрастают. Я возьму Алу на представление, она увидит танец медведей, который исполняют маленькие жрицы во славу богини Артемиды.

Алеция восхищенно ойкнула, крепко прижимая к себе куклу. Ведь до сих пор она покидала свой уютный безопасный дом только для того, чтобы дойти со служанками до колодца и обратно. Согласно обычаю, маленьких девочек не должны были видеть незнакомые люди. Алеция вопросительно взглянула на мать. Она впервые слышала про танец медведей.

– Но ведь Ала еще совсем маленькая, – грустно сказала Атенаис, обернувшись к мужу.

– Пришло ее время, – ответил Конон, его голос не был суровым, но по тону всем сразу становилось ясно, кто был главным в доме.

Але очень хотелось расспросить мать о том, что же это за танец медведей, о котором говорил отец, но вокруг царила ужасная суета. Надо было пожелать удачи Клейтосу, поправить его венок из плюща. Это было гораздо важнее, и девочка не решилась снова вступить в разговор. После того как мужчины ушли, нужно было срочно переделать все домашние дела, пока не наступила жара. Юнис должна была испечь свои знаменитые сладкие медовые коврижки, в которых было столько орехов и изюма, что от одного их вида слюнки текли. Атенаис готовила острый соус для рыбы. Рыбу хранили в кладовой в глиняном сосуде, который охлаждала струйка воды из кожаного бурдюка, подвешенного сверху.

Филис наполняла водой кувшины, постоянно бегая к колодцу и обратно. Но сегодня она не осмеливалась задержаться ни на минутку, чтобы поболтать с женщинами. Двери всех комнат были открыты во внутренний дворик, и повсюду поднимались клубы пыли, под ногами скрипел песок. Женщины все утро мыли, скребли и полировали. Выложенный плитками пол парадной комнаты, на котором были изображены выпрыгивающие из воды дельфины, натерли до блеска пчелиным воском. Все столы были отмыты, и на них расставили самую красивую посуду. Тщательно вымыли и огромные чаши, в которых вино смешивали с водой. Филис постоянно просили принести воду то в одну, то в другую комнату, и она сердито ворчала, когда оказывалось, что очередной кувшин уже пуст или когда кто-то проливал напрасно хоть каплю воды.

Под колоннадой внутреннего дворика на мужской половине были сложены охапки миртовых веток для гирлянд, которыми собирались украсить дом к празднику. Цветы для гирлянд оставляли в воде до самого вечера, иначе они бы завяли от полуденного зноя.

Атенаис распечатала амфору с самым лучшим вином и приготовила ее, чтобы подать к столу.

Какой чудесный праздник вот-вот начнется! Даже на женской половине подадут к столу финики из Азии, изумительные, свежие фиги, оливки и тяжелые гроздья винограда, медовые коврижки, и сыр из козьего молока, и густой мясной суп с луком и специями. Для своей половины дома женщины сами сделали гирлянды. Атенаис достала из своих запасов ароматическое масло, и служанки могли смазать им волосы.

– Юнис, ты просто как мать для нас всех, – сказала она, – и ты, Филис, и ты, Калина, вы разделяете с нами все хлопоты, значит, должны разделить и нашу радость.

Солнце ярко сияло на безоблачном небе, и к десяти утра уже стало припекать. В полдень ко всеобщей радости вся работа по дому была закончена, и женщины могли расположиться с прялками в тенистом уголке внутреннего дворика. Даже у Алы была своя собственная прялка с мотком шерсти, и она так же легко, как и остальные, вертела веретено и скручивала нитку. Только Горго бездельничала, сидя прислонившись к скамеечке своей хозяйки, вытянув деревянные ноги и неподвижно глядя перед собой раскрашенными глазами.

Атенаис любила петь, и когда она со своими служанками усаживалась прясть, все частенько пели. Она научила их старинной песне, где веретено сравнивается с голубкой, взлетающей с девичьей ладошки, старинным балладам и множеству любовных песен. Калина была обучена музыке и иногда играла на флейте. Правда, Юнис ворчала. Она говорила хозяйке, что было бы гораздо полезнее выучить заклинание против бородавок, которое всегда может пригодиться, вместо того чтобы слушать все эти глупые завывания поэтов. Но Атенаис только посмеивалась в ответ.

Атенаис была совсем не похожа на обычную домашнюю хозяйку, которые в те времена только и знали что заклинания да магические заговоры, услышанные от своих рабов. Еще до замужества, она целый год провела, работая вместе с другими девушками над одеянием для статуи богини Афины. Все они находились в подчинении старой жрицы, которая уже долгие годы служила Афине и не уставала напоминать девушкам, что Афина была не только богиней ткачества, но и богиней мудрости. Дочери Афины, как она частенько называла своих воспитанниц, должны были учить стихи известных поэтов, излагающие события древности, разбирать их и выделять главную мысль, скрытую в тексте, как это делают мужчины. Под руководством своей наставницы девушки обсуждали высказывания ученых мужей о том, как устроен мир, из чего он состоит, из атомов или из огня и воды, и что такое дух в самых разных его проявлениях. Они жарко спорили о том, что такое добро и зло и как отличить одно от другого.

О воспитанницах старой жрицы шла добрая слава. Говорили, что из девочек получатся хорошие жены, которые не будут просто красивыми, но глупыми куклами, без единой мысли, а станут для своих мужей приятными собеседницами. Отец Конона очень гордился тем, что сосватал своему сыну одну из этих девушек. Что до Конона, то он просто влюбился в Атенаис с первого взгляда, хотя впервые увидел свою будущую жену только на собственной свадьбе. Для своей образованной жены он сделал дорогой подарок – купил для нее Калину, образованную рабыню, за которую заплатил огромную сумму. Калина была не обычной рабыней. Она разбиралась в поэзии, играла на музыкальных инструментах и даже умела писать и читать, что было в те времена большой редкостью среди женщин. Девушку привезли из Эфеса, города на побережье Малой Азии, а там женщины получали такое же хорошее образование, как и мужчины, и даже могли открыто присутствовать на празднествах, участвовать в представлениях или развлекать гостей.

Но сегодня, когда женщины, наконец, уселись за прялки, Атенаис решила, что для пения все слишком устали, и попросила Калину рассказать историю Агамемнона[5].