и что-то в его взгляде выдало в нём человека, не просто способного постоять за себя, но и того, кому доводилось в жизни убивать. Неоднократно. Безжалостно. В том числе и голыми руками. Парочка выругалась и спешно ретировалась.

— Спасибо, но я и сама бы справилась, — гномка приоткрыла сумочку. В ней виднелся легендарный револьвер «Орсон», об убойной силе которого ходили жуткие слухи.

— Пятая когорта? — узнал знаменитое оружие Петер. Он видел его в действии. И видел то, что оставалось от мишеней после применения.

— Да… Не за это я воевала, ох не за это. Иди, сынок, со мной всё будет в порядке.

Мужчина кивнул, не став спорить. Сынок… Пятидесятилетний Петер Хорс, продолжая свой путь к остановке, задумался. «Сколько же ей лет? Гномы легко доживают до сотни. Нужно будет невзначай спросить у Гарихурдина за субботним пивом, не встречал ли он кого в городе из пятой когорты».

До завода ветеран доехал без происшествий. Без них же простоял за станком первую половину рабочего дня. А потом кто-то включил радио, откуда гнусавый голос Алистера Вренна говорил о том, как важно сохранять бдительность даже во времена спокойствия и процветания. Петер переключил волну и заиграл странный электронный мотив. Ещё на той неделе мужчина бы принялся ругать музыкальные вкусы молодёжи, но сегодня, притоптывая в такт ритму, вернулся за рабочее место.

Ему почти удалось расслабиться и погрузиться в процесс формирования сложной детали для местного мясокомбината, как кто-то из коллег затянул разговор о бункерах.

— Хватит! Хватит, боги, сколько можно этого дерьма? У вас нет других тем? Сегодня Ровенские Орлы играют против Вестхальтских Ящериц. Почему бы вам об этом не поговорить? Или о погоде! О дизельмобилях! Загга, да о чём угодно! — взорвался мужчина.

— Мистер Хорс, я попрошу без гномьих ругательств на рабочем месте, — начальник смены грозно смотрел на покрасневшего Петера.

— Прошу прощения. У меня сегодня с утра день не задался, — начал остывать Хорс, понимая глупость ситуации. Обычный разговор. Вероятно, вырванный из контекста.

— Иди домой. Я знаю, что у твоего сына завтра экзамен. Побудь с семьёй. Отработаешь в другой раз.

— Спасибо шеф. Правда, спасибо. Эрик, Давид, я не со зла, что-то нашло…

— Да всё путём, Петер. Бывает, — беззлобно ответил один из коллег. Второй лишь махнул рукой.

***

Уже дома, сидя на диване с бокалом виски со льдом и смотря тот самый матч, Петер понял, что ещё его беспокоило весь день. Осознание этого факта лишь прибавило сил общему чувству тревожности, не покидающего ветерана с самого момента пробуждения, как он не пытался отмахнутся от него.

У Петера болели ноги. В том самом месте, чуть ниже колен. Он получил это ранение на войне, в последний её день, за несколько часов до капитуляции элливейро. Магическое ранение, пробившее истощённую защиту личного амулета. Звонок в дверь прервал погружение в воспоминания. Мужчина поднялся и чуть не рухнул на колени — настолько сильной стала боль. Стиснув зубы, Петер доковылял до двери и открыл её. Там стоял Дамиан, довольный и счастливый. Он заговорщицки подмигнул отцу.

— Я прошёл в следующий этап! — прошептал он.

Отец не нашёл сил ничего ответить, только попытался изобразить улыбку. Дамиан был слишком возбуждён, чтобы заметить скрывающиеся за ней страдания. Парень прошёл в дом, поздоровался с матерью и отправился в свою комнату готовиться к тесту. Петер некоторое время постоял у входа, после чего из последних сил добрался до дивана и упал на него.

— Марч! — позвал Хорс жену, возившуюся с младшим в детской.

— Да, солнце? Что случилось? Твои Орлы опять проиграли матч? — с деланным сочувствием крикнула супруга.

— Да к чёрту Орлов. Запусти октометр, будь добра, у меня дурное предчувствие.

— Петер, о чём ты говоришь? В этом нет никакого смысла. Тебе опять снился этот сон?

— Просто сделай, что я говорю. Пожалуйста. Я бы включил его сам, но у меня опять разболелись ноги, — Петер начинал снова раздражаться.

Супруга, видимо, почувствовав это, молча принесла ребёнка в гостиную и с недовольной миной оставила его на коленях у Петера, а сама полезла на чердак. Спустя некоторое время она вернулась, держа в руке покрытый пылью прибор с зелёными цифрами на табло и глядя на мужа с победным видом.

— Вот видишь! Ноль целых, ноль десятых процентов октонов. Никакой магией даже не пахнет. Ложился бы ты спать.

— Хорошо. Убедила. Даже возьму эту вонючую мазь, что ты купила в том году.

— Вот и славно. Только проверь сроки. Я помогу Дамиану с математикой и тоже буду укладываться.

— Марч.

— Ну что ещё?

— Давай завтра все вместе останемся дома.

— Ты с ума сошёл?! Об этом не может быть и речи! У Дамиана экзамен, ты забыл? И если он будет продолжать усердно заниматься, то окончит университет и станет уважаемым человеком, в отличие от нас с тобой. А я иду в поликлинику с Джеки. Талончик лежит уже две недели, а получить его было не так-то просто. Я не собираюсь пропускать приём только потому, что тебе что-то померещилось.

Петер ничего не ответил. Уйдя в спальню, не без помощи Марч, он послушно размазал едко пахнущую смесь по больным ногам, проглотил таблетку снотворного и относительно быстро уснул. Снилась ему вновь та самая ночь последней решающей битвы. Тогда, в далёком три тысячи пятьдесят втором году понадобились то, что раньше казалось невозможным: силы пяти разумных рас объединились, чтобы дать отпор жестоким элливейро, решившим, что лишь они достойны править на всём материке. Кто бы мог подумать, что в один прекрасный день человек будет ехать на гномьем танке, орк — лететь на людском вертокрыле, а гном — использовать орочьи амулеты? Что гоблины и тролли перестанут тратить патроны друг на друга и станут в один строй? Вот и эльфы так не думали. А зря.

Он снова и снова видел, как гибли бойцы его отряда. Как он разряжал обойму за обоймой в худощавые вытянутые тела с кожей цвета пепла. Как бледная кровь попала ему в глаза, и, вытирая лицо рукавом, он упустил из виду ещё одного остроухого. Заметил лишь мелькающие на длинных окровавленных