когда случайно прорвавшаяся группа советских танков спугнула немцев и они в панике бежали, предоставив пленников их судьбе.

Сразу после войны, рассказывает Эйнхорн, мы, немногие выжившие, думали, что весь мир соберется вокруг нас и будет слушать о том, что мы пережили… Но нас никто не хотел слушать. Вся Европа лежала в руинах, и люди хотели поскорее забыть о происшедшем и начать строить новую жизнь. А потом и мы сами не хотели возвращаться к этому – слишком тяжелы были воспоминания. Очень многие евреи после войны просто не смогли жить в Европе – это было как жить на кладбище среди теней погибших родных и близких.

И только недавно, через пятьдесят с лишним лет, стали появляться книги и фильмы об этих годах (кстати, литературной основой знаменитого «Списка Шиндлера» Стивена Спилберга послужил рассказ одного из школьных учителей Ежи Эйнхорна, Леопольда Фефферберга).

Во-первых, прошло время.

Во-вторых, те немногие свидетели, что остались в живых, вдруг поняли, что если они не расскажут об этом сейчас, то они не расскажут уже никогда. В-третьих, опасность забвения того, что произошло в тридцатые-сороковые годы в Европе, стала реальной. Когда премьер-министр Швеции Йоран Перссон узнал, что многие дети в школах вообще сомневаются, был ли вообще Холокост, он развил бурную деятельность, чтобы начать компанию по борьбе с расизмом. Он тоже понял, что есть в истории вещи, о которых нельзя забывать, иначе они будут повторяться вновь и вновь, принося неисчислимые беды, причем не только и не столько тем, кого ненавидят, сколько тем, кто ненавидит. Правительственная антирасистская программа под названием «Живая история» сейчас набрала полный ход, и многие страны просят поделиться опытом в организации подобных акций. 26-28 января 2000 года в Стокгольме состоялся первый международный форум, посвященный Холокосту, в котором приняли участие лидеры сорока с лишним стран мира.

А нужно ли все это? Нужно ли вспоминать Холокост? Само это знание порождает бесчисленное количество комплексов, в первую очередь у евреев, наделенных, и не без оснований, совершенно особой исторической памятью. И эта память настолько перегружена воспоминаниями о преследованиях, унижениях и страданиях, что просто немилосердно перекладывать на грядущие поколения чудовищный груз Холокоста. Пусть наконец вырастет поколение без страха и без двойственного сознания избранности и ущербности.

В этом есть логика и есть правда. Но, к сожалению, человечество, похоже, не достигло еще той степени иммунитета против зла, чтобы предать забвению полученные исторические уроки. Иначе мировое сообщество будет напоминать врача, который от одного случая до другого успевает забыть симптомы злокачественного заболевания, и вместо того, чтобы вмешаться в самом начале, каждый раз беспомощно разводит руками, видя, как болезнь принимает неизлечимый и необратимый характер. К счастью, события последних месяцев показывают, что человечество кое-чему научилось. И не только на уровне глав государств, для которых подобные проблемы чаще всего важны только как козыри в очередном политическом покере. Но если даже водители такси в Брюсселе после выборов в Австрии отказывались возить австрийских чиновников, то тогда да. Тогда кое-чему научились.

У Эйнхорна своеобразные взаимоотношения со временем. Наивная память подростка соседствует с памятью взрослого и мудрого человека, и эти лучи памяти пересекаются в черной бездне прошедшего, как пересекаются в ночном небе лучи прожектора противовоздушной обороны, высвечивая потрясающей яркости и значительности картины. Книга написана как бы двумя людьми – сегодняшним выдающимся гуманистом и тогдашним мальчиком, оказавшимся лицом к лицу с чудовищной машиной, призванной его уничтожить. Светлые и теплые воспоминания детства, дружная и любящая семья, мудрый отец и нежная мать – и тут же мастерски интегрированные в текст гневные и горькие исторические мини-эссе.

На фоне заполонивших мировую литературу фрейдистских комплексов книга Ежи Эйнхорна кажется подчеркнуто антифрейдистской. В ней полностью отсутствует универсальный механизм сотен современных книг – помню, в пятилетнем возрасте я описался, отец дал мне подзатыльник, и с тех пор я такой несчастный и закомплексованный. Ничего, кроме нежной любви и благодарности к родителям, своим примером научивших автора жить в гармонии с самим собой и окружающими. Вообще, книга настолько гармонична и светла, что наводит на мысль о русской литературе девятнадцатого века. Сегодняшнюю литературу, в первую очередь русскую, захлестнула волна иронии. Достаточно почитать постмодернистов с их доведенным до совершенства искусством иронизировать на заданную тему. Но Эйнхорну, как и многим очень хорошим людям, ирония почти не свойственна. Поэтому его простая и мудрая, напрочь лишенная ерничества книга может с непривычки показаться русскому читателю банальной.

Как-то мы позабыли, что у познания есть две стороны. Анализ и синтез. Годы жизни с двойной моралью и с расщепленным сознанием обострили способность к разъедающему анализу. Даже в научной терминологии слово «синтез» почти исчезло из оборота. «Блестящий анализ», «тщательный анализ», даже «беспощадный анализ». А чего щадить-то, если все великие события и идеи, разложенные на составляющие, оказываются набором банальностей? С тех пор, как были вдребезги разбиты скрижали Господни, люди, впадая в соблазн невозможности собрать их воедино, легко прощают себе грехи.

Книга Ежи Эйнхорна «Избранный выжить» – Книга Синтеза. Некоторые критики, закрыв последнюю страницу, говорят: что ж, это достойная книга, искренняя книга, даже мастерская – но что касается идейной стороны, я ничего нового для себя не почерпнул. Все это давно известно. Верно, давно. Но не давнее, чем Заповеди Господни. Все взятые отдельно утверждения автора банальны, но это банальность Заповедей. А взятые все вместе, эти банальности создают систему мировоззрения, систему, в которой биологическое несовершенство человека лишается фатальности, а оптимизм не выглядит дурацким. Систему, которую можно определить словами отца Ежи, портного-виртуоза Пинкуса Эйнхорна: «Там, где есть понимание, нет места для ненависти».

Хотя автор и признается с сожалением, что плохо понимает серьезную музыку, книга его выстроена в классической сонатной форме. Нежная и сравнительно безоблачная первая часть, где главная тема – тема любящей и дружной семьи, сменяется побочной – надвигающейся войны. Сдержанно-трагичная и от того еще более страшная вторая часть – Холокост. И наконец финал – мудрое и философское повествование о жизни героя книги в послевоенной Европе. Жизнь, о которой Ежи Эйнхорн написал: «Когда окончится Вторая мировая война, останется совсем немного или вовсе не останется евреев в Польше, Чехии, Словакии, Венгрии, Югославии, Греции, Латвии, Литве, Эстонии, Австрии и Германии… Вся цветущая еврейская культура, неиссякаемый источник, откуда появились все еврейские ремесленники, рабочие, нищие, ученые, предприниматели, писатели, поэты, художники, музыканты и мыслители – будет уничтожена. Старики, юноши и дети, женщины и мужчины, те, кто придерживался религиозных обычаев и те, кто пытался ассимилироваться, те, кто хотел стать христианином и принимал крещение, и те, кто