он поет,

Даже месяц в изумленье

До ушей разинул рот.

«Забрезжило сияньем новым утро…»

Забрезжило сияньем новым утро,

Восход над горизонтом луч зажег.

Переливается в росинках перламутровых

Нетронутой травы зеленый шелк.

«Когда любовь из сердца схлынет…»

Когда любовь из сердца схлынет,

Жизнь потеряет интерес.

Вот почему живу я ныне

И потому несу свой крест.

«По зеленым полям и лугам…»

По зеленым полям и лугам,

По прозрачным озерам, прудам

От зари разливается свет,

Как в душе моей юности след.

В отделе

Три подружки, три болтушки

Целый день сидят, как клушки.

Каждый день они без дела,

Нет им дела до отдела.

«В российской деревне я вырос…»

В российской деревне я вырос.

С ней связана жизнь моя вся.

И как бы она не сложилась,

Я счастлив, что здесь родился.

«Бездорожье. Что за канитель…»

В XIX веке на месте теперешних Дубенок находилась всего лишь небольшая деревушка Александровка. И теперь грунтовую дорогу, идущую от Дубенок до деревни Новопокровское, старожилы называют «александровской». По этой дороге раньше мы ходили работать на Мызу. В ненастье там была непролазная грязь. Зимой снегу надувало выше колена.

Бездорожье. Что за канитель!

Не видать ни зги — все в белом дыме.

Словно ведьма, злющая метель

Больно хлещет космами седыми.

Бездорожье. Хуже нет зимой.

Всех и вся с горячностью ругая,

Я по снежной целине шагаю

Мимо леса по полям домой.

И меня сильней все гложет зуд.

В дом, в тепло — желание безмерно.

Приготовив ужин, ждут-пождут

С дочкою жена меня, наверно.

Через час добрался до села.

Здесь сугробы, словно скирды в поле.

Кажется, уж силы нету боле,

Но душа веселость обрела.

После вьюги дома, как в раю.

Не успев жену обнять за плечи,

Оглянулся. Ба! Не узнаю:

Теща улыбается мне с печи.

Март

Март по лесу шажочками робкими

В ласке солнца несет нам весну.

Слышно, падает крупными хлопьями

Снег подталый с ветвей под сосну.

Снова веет теплом над сторонкою.

День прибавился. Заголубел.

И синец свою песню негромкую

Удивительно нежно запел.

Скоро лес переполнится звуками.

Рад я видеть лесную красу.

Только кто так по дереву стукает?

Эта птица торопит весну.

«Далекое, родное детство…»

Далекое, родное детство

Я видел будто бы во сне.

Как исцелительное средство,

Молитвы мать твердила мне.

И, чтобы в доме было счастье

И не одолевала грусть,

Я стал с прилежностью стараться

Заучивать их наизусть.

И в будни, в праздник ли чудесный,

Всегда молюсь с любовью я,

Не отвергал бы Царь Небесный

Раба заблудшего меня.

«Утро просыпается с колокольным звоном…»

Утро просыпается с колокольным звоном.

Хор пернатых слышится на лугу зеленом.

Далеко разносятся птичьи голоса.

И лежит нетронутой на траве роса.

Речка неторопкая что-то ворожит.

Над густой осокою луговка кружит.

Солнце поднимается в вышину небес.

В утреннем сиянии словно замер лес.

На земле и на небе Божья благодать.

Осенив крестом себя, вышла в сени мать.

И с утра, как водится на святой Руси,

Тихо шепчет старая: «Господи, спаси».

«Видно, жизнь уж сама так занятна…»

Видно, жизнь уж сама так занятна,

Когда бед осыпался град,

Мне всегда снисходительно, внятно

Говорили: «Ты сам виноват».

Для меня это были уроки

На мирской и житейский лад.

Терпеливо сносил упреки,

Что поделаешь: «Сам виноват».

А пришла мне пора веселиться,

Руки тянут и сват, и брат.

Я же тотчас спешу объясниться:

«Извините, я сам виноват».

«Как ни старайся молодиться…»

Как ни старайся молодиться,

А молодость прошла навек.

Не потому ль так часто снится

На черном поле белый снег?

Не потому ль в зеленой чаще,

В чужом заброшенном краю

Я стал прислушиваться чаще

К кукушке, а не к соловью?

«Ты думаешь в часы досуга…»

Ты думаешь в часы досуга,

Что в жизни я не преуспел.

Не унывай, моя подруга.

Еще не все я песни спел.

А если кто-то рядом злится

И для меня готовит месть –

Еще в моей пороховнице,

Как говорится, порох есть.

Нательный крест

На жизнь свою смотрю я строго.

Мне очень дорог вольный свет.

Я твердо верю, что без Бога

Ни истины, ни жизни нет.

И как христианин отчизны

Я этой верою дышу,

Всегда распятие ношу,

Как символ истины и жизни.

Храни меня мой крест нательный.

Храни и дома, и в пути,

Чтоб в ясный день и в день метельный

Я смог все трудности снести.

Прошу, избавь меня от злата.

Спаси от бед, болезней, смут,

От всех ханжей и супостатов

И притаившихся иуд.

Пусть мимо пронесутся тучи,

Не станет воронье кружить.

И я смогу благополучно

До светлой старости дожить.

А кто проявит вдруг при встрече

Ко мне духовный интерес,

Тому я искренне отвечу:

«Меня хранит нательный крест».

«Без стихов всегда я, как без хлеба…»

Без стихов всегда я, как без хлеба.

Не сменю их на любой уют.

Мне стихи, что звездочету небо,

Никогда покоя не дают.

А пошлешь публиковать в газету –

Там их прорва — этой чепухи.

Вот как достается хлеб поэту,

Вот что значит сочинять стихи.

Муза

Я музой, как жизнью своей, дорожу.

Но, видит Господь, не всегда мне до музы.

Я, впрягшись в двуколку свою, развожу

Весь день седоков и тяжелые грузы.

Я раб, я, как лошадь, везу и везу.

А время торопит меня, подгоняет

И рот удилами мне в кровь раздирает.

Я их от обиды и злости грызу.

Просвета не вижу ни ночью, ни днем.

Наверно, до смерти не будет отбоя.

И муза, смирившись с моею судьбою,

Живет, как затворница, в сердце моем.

«Светило солнце…»

Светило солнце. Теплым ветром дуло.

В округе заливались соловьи.

Хоть юность уж давным-давно мелькнула,

Я рвал цветы и думал о любви.

Я думал, что еще чего-то стою,

Коль в сердце снова вспыхивает жар.

Но ворон, пролетая надо мною,

Со злой насмешкой крикнул мне:

«Ты ста-а-р-р».

Август

Ночь небо в звезды нарядила,

Заполнив все вокруг прохладой.

Ажурный месяц, как