— Хотите сказать, что у ФСБ есть машина времени? — недоверчиво прищурился я на Круглова. Затем перевел взгляд на Гришина.

— Машины пока нет, — похоже, с искренним сожалением вздохнул Сергей. — Но кое-какие смежные технологии имеются…

— Так, давайте не будем ходить вокруг да около, — решительно тряхнул я головой. — Говорите прямо, что у вас за проблема и какое отношение имею к ней я!

— Что ж, прямо — так прямо, — охотно кивнул Гришин. — Как бы фантастически это ни прозвучало, мы действительно изучаем возможность перемещения во времени. И достигли в этом деле определенных успехов. Так, например, мы научились направлять в прошлое зонды наблюдения. Пока всего на несколько десятилетий — дальше энергозатраты растут по экспоненте… К сожалению, пока вы не подтвердите свое согласие на сотрудничество, — покосился он тут на Геннадия Петровича, — я не имею права посвящать вас во все детали, но если вкратце: один из наших зондов вышел из-под контроля. И если его спешно не деактивировать, может случиться непоправимое…

— Разорвет саму структуру пространственно-временного континуума и разрушится Вселенная? Но это в худшем случае, а возможно, уничтожена будет только наша галактика? — со скептической усмешкой кривовато процитировал я один из некогда своих любимых фильмов.

— Целая галактика — вряд ли, — с совершенно серьезным видом покачал головой мой собеседник. — Но планета действительно может серьезно пострадать. Вплоть до полной гибели человечества, да.

— Что же вы так… неосторожно с этим зондом? — уже без тени веселья поинтересовался я, проникнувшись тоном Сергея.

— Хороший, кстати, вопрос, — буркнул Круглов.

— Геннадий Петрович, хоть вы не начинайте! — недовольно поморщился Гришин. — Все же уже обсудили!.. Мы движемся в неведомое, — снова повернулся он ко мне. — Сюрпризы, в том числе неприятные — неизбежны. К тому же, как смогли, мы подстраховались. Зонд можно отключить, так сказать, вручную. Вот только сделать это придется из 1985 года, где он у нас столь неудачно завис.

— Попросите подсобить кого-то из местных? — уточнил я, снова не сдержав саркастической усмешки.

— Можно сказать и так. Помимо отправки в прошлое зондов, мы ведь умеем еще кое-что. А именно, перемещать во времени человеческое сознание — назовем это так, на самом деле там все куда сложнее, но в двух словах такое не растолковать. Как бы то ни было, это значительно рискованнее, чем оперировать зондом. Но в данном конкретном случае иного выхода у нас просто нет… Однако видите ли, Андрей Викторович, вся штука в том, что сознание не может быть отправлено просто в никуда. И куда попало — тоже не может. Единственное место, в которое оно может быть, скажем так, перенесено — его собственный носитель, то есть тот же самый человек, но на более раннем витке временного потока.

— Типа попаданца в самого себя? — хмыкнул я.

— А говорите, что не любите современную фантастику.

— Не люблю, — подтвердил я. — Но кое-что читал со скуки…

— Нами установлено порядка пяти сотен ныне здравствующих лиц, потенциально способных получить доступ к зонду в июне 1985 года, — продолжил Сергей. — Но большинство кандидатур, к сожалению, отпадает. Расчеты — а у нас есть для них специальная методика — показывают слишком высокий риск необратимых изменений прошлого. Историю не так-то просто свернуть с проторенной колеи — раздавить случайную бабочку тут совершенно недостаточно — однако внедрение в прошлое сознания нашего современника не может вовсе не оказать влияния на ход событий. Для оценки риска мы используем шкалу от единицы до ста — между собой мы называем это коэффициентом Сары Коннор. Показатель менее десяти считается незначительным, от десяти до тридцати — умеренно-опасным, но еще приемлемым. Все, что выше тридцатки — потенциальные проблемы. Все, что превышает семьдесят — почти неизбежный радиальный слом исторического процесса, иными словами — катастрофа. Так вот, Андрей Викторович, если задействовать в операции вас — а вы ведь уже наверняка догадались, к чему я веду — мы будем иметь дело всего с восемью единицами коэффициента Сары Коннор! Это просто-таки идеальный показатель, поверьте! Следующий из доступных нам кандидатов — это девятнадцать единиц, все прочие — и вовсе за тридцать!

— Получается, я такой никчемный, что даже прошлое не могу серьезно изменить? — буркнул я первое, что пришло мне тут в голову — чтобы устаканить мысли, требовалось время, а сказать что-то мне показалось нужным.

— Почему же никчемный? — удивился такой постановке вопроса Гришин. — Просто идеально вписывающийся в исторический процесс. Тут нечего стыдиться — напротив, есть чем гордиться!

— Короче, вы хотите отправить мое сознание в прошлое, чтобы там я, тринадцатилетний, выключил ваш зависший зонд, не дав ему взорвать Землю? — подытожил я, сам удивляясь тому, какую несусветную чушь произношу. — Кстати, а в будущее так тоже можно сгонять? — поинтересовался с усмешкой.

— В будущее иногда удается заглянуть — буквально одним глазком, — начал отвечать с конца Сергей. — Полноценно перенести туда сознание из нашего настоящего невозможно даже теоретически. Вот вернуть в настоящее из прошлого ранее туда заброшенное — это запросто… А по поводу всего остального вами сказанного — совершенно верно, именно так дело и обстоит, — невозмутимо подтвердил он.

— И в случае успеха, по контракту с институтом вам будет единоразово выплачено десять миллионов рублей, — добавил Геннадий Петрович.

— А в случае неудачи? — быстро спросил я, в душе порадовавшись прозвучавшей сумме — мои проблемы она действительно решала бы с лихвой.

— Неудачи быть не должно, — горячо заявил Гришин. — Перенос сознания в прошлое — технология отработанная, если не нарвемся на аномалию, результат гарантирован на девяносто девять и девять десятых процента — и еще с девяткой в периоде…

— На аномалию? — перебил я его уточняющим вопросом.

— Их возможность обоснована теоретически, но на практике ни с чем подобным мы еще ни разу не сталкивались, так что не берите в голову, — махнул рукой Сергей. — Итак, маршрут «туда» — считайте, сто процентов. Путь «обратно» — девяносто семь. Всего три процента на то, что ваше сознание застрянет в прошлом. Это, конечно, нежелательный вариант, но ваши восемь единиц коэффициента Сары Коннор дают надежду на то, что ничего фатального не случится и в этом — весьма маловероятном — случае…

— Кроме того, что я так