Он подмигнул им сразу всеми глазами, которые были у него на лице.

– Так ведь это… ну… содержимое… как же мы его принесем, когда не знаем, типа, что в саквояже? – удивленно поинтересовался Ноготь.

– Ах тебе еще сказать, что внутри? – ядовито ухмыльнулся хозяин. – Может, сразу спросишь у меня номер счета, на котором я держу деньги в швейцарском банке?

– Нет, начальник, Ноготь говорит правильно, – заступился за Ногтя Коготь. – Вдруг мальчишка чемоданчик уже того… Типа сплавил или слил по дороге. По любому, вдруг такая сатира юмора? Лучше б знать, чтоб потом не п ариться.

Эрдель Терьерович сдвинул брови:

– Вы мне это… мозги не компостируйте. То есть как это «слил по дороге»? Он, по-твоему, что, карманник? Это ж не бумажник, а саквояж!

Хозяин фыркнул и затопал ногами. Кресло-конь сверкнуло копытами и аллюром поскакало по кабинету. Пирлипатов, хрипя и булькая, обозвал помощников баклажанами, потом выдал им крылатую фразу:

– Если враг не сдается, его покупают.

Затем вытащил из кармана большую тысячеевровую купюру и, обмахнув ею вспотевшее от скачки лицо, продолжил:

– А поскольку мир я делю на тех, кто мой враг сегодня, и на тех, кто им станет завтра, то и справиться с таким громадным числом врагов можно лишь при одном условии: надо сделаться самым богатым человеком на свете, чтобы их всех купить.

– Стопудово! – воскликнули в один голос Ноготь и Коготь.

– Гениально! – перевел их дружное восклицание на привычный язык Локоть.

– И поможет мне это осуществить, – Пирлипатов безумным взглядом посмотрел на своих помощников, – небольшая такая трубочка наподобие подзорной трубы, спрятанная в том саквояже, который вы сегодня прошляпили.

К счастью – или к несчастью, пока еще не известно, – шестиклассник Андрюша Пряников ничего про эти планы не знал.

Родители ушли в Филармонию и вернуться обещали не скоро. Так что длинный вечер субботы он мог полностью посвятить находке, чем и занялся с большим удовольствием.

Первым делом Андрюша выяснил, насколько сильно увеличивает труба.

Сначала он наблюдал за улицей, выбирая то голубя на карнизе, то спешащего по делам прохожего или номер проезжавшей машины. Оказалось, что и голубь, и человек – вообще любые существа и предметы увеличиваются только в том случае, если этого сильно хочешь.

Затем Андрюша занялся небом.

Вот тут и выяснилось странное обстоятельство: дело в том, что удивительная труба, стоило ее навести на небо, могла показывать поверхность любой планеты, на которую набредал ваш глаз. И при этом – независимо от погоды. То есть тучи ли, осенний ли дождик, словом все, чем так щедра атмосфера, совершенно не влияли на видимость.

Но это было еще не все.

На той планете, на которую вы смотрели, было видно любое деревце, различались всякий маленький паучок или трещинка на панцире черепахи.

Вот такая замечательная находка попала в руки петербургского школьника, шестиклассника Пряникова А.С.

Прошел час, за ним другой, потом третий.

Андрюша все исследовал небо, перебирал за звездой звезду, лазил в тихие уголки галактик, забирался в туман туманностей.

Был бы он чуть-чуть повнимательнее и спустился б на минутку на землю, то увидел бы на соседней крыше нахохлившееся пернатое существо, внимательно за ним наблюдавшее. Но мелькающая звездная карусель не давала ему отвлечься. им наблюдает сороканостей. лазил в. руки петербургского школьника, третьеклассника А.

Ни колец, регулирующих настройку, ни каких-нибудь незаметных кнопочек Андрюша Пряников на трубе не нашел. Труба сама отыскивала планеты и далее стеклянным зрачком приближала их поверхность к Андрюше.

Следующее поразительное открытие Андрюша сделал почти случайно. Скользя глазом по одной из планет, он подумал вдруг в какой-то момент, а существуют ли на планете жители.

И только он так подумал, как из-за дерева утиной походкой вышел низенький человек в шляпе. Нос его был картошкой, уши сморщились, как перезрелые груши, руки сунуты по локоть в карманы. Человек взглянул на Андрюшу и немедленно скрипуче зевнул. Затем вытащил из кармана руку и, из пальцев соорудив фигу, показал ее небесному наблюдателю. После этого он снова зевнул и, как утка, уковылял за дерево.

«Не очень-то радушная встреча», – подумал Андрюша Пряников и сместил свой прибор в сторону, надеясь отыскать среди звезд более гостеприимное место.

Тук-тук-тук – постучали в дверь.

Андрюша оторвался от наблюдений и с неохотой сказал:

– Войдите.

Это снова был Потапыч, сосед. Он просунул свою крупную голову между дверью и дверным косяком. Голова была похожа на тыкву, выросшую по ошибке из туловища.

– Мне бы полстаканчика риса, – грустным голосом попросил Потапыч.

Как тут было отказать старику, их соседу по коммунальной жизни. И, оставив без надзора трубу на подоконнике под открытой форточкой, он отправился с соседом на кухню.

Путь на кухню был бесконечно долгим.

Коридор в их коммунальной квартире протянулся, как глубокий туннель, проложенный сквозь породы времени. Поколения коммунальных жильцов выставляли в общественный коридор мебель всех эпох и народов – от ампирных платяных небоскребов и расшатанных трофейных трюмо до хромых отечественных торшеров. Может, где-нибудь в Венеции или Риме и существует непрактичный обычай выкидывать деревянный хлам, отслуживший своим хозяевам, но только не в квартире, где жили Пряниковы. Непонятно, как получилось, но даже лютые блокадные зимы пощадили коридорные баррикады. Даже в годы массового исхода на застраивающиеся городские окраины, в те самые мелкокалиберные квартиры, ныне называемые «хрущобами», ни одна колченогая этажерка не отправилась из коридора в костер.

Поэтому, пока Андрюша с соседом добирались до коммунальной кухни, пока Андрюша отсыпал ему рис и возвращался коридором обратно, времени прошло очень много.

И когда Андрюша вернулся в комнату, первое, что он увидел с порога, это был пустой подоконник и сиротливо висящий в воздухе неприкаянный дух потери.

Временно оставим Андрюшу Пряникова один на один с потерей, сами же из его квартиры снова переместимся на площадь Репина, к зданию горчичного цвета, где на первом этаже над витриной написано старинными буквами: «Лавка древностей»."а фасаде над кварного магазина откий участок, плавно переходящий в набережную канала Грибоедова.

Мы попали сюда удачно. Как раз открылась дверь магазина, и оттуда на субботнюю площадь вышло вам уже знакомое трио: Ногтев, Когтев и следом Локтев, щелкающий на ходу зажигалкой. Все в стандартной кожаной униформе, брови сдвинуты, плечи врозь, руки прячутся в отвислых карманах.