реальность. Рука, нога, половина лица и туловища казались высушенными. Пергаментная кожа облепляла тело подобно вакуумной упаковке, плотно обтянув кости и превратив половину молодой и красивой девочки в подобие многовековой мумии. Волосы истончились и спутались, превратившись в бесцветный пуховой ореол над головой. Веки были открыты, а глаз, ввалившийся в глазницу, ярко блестел невиданной синевой. Он единственный выглядел по-настоящему живым и если бы шевельнулся, я бы, наверное, даже не удивилась.

Но он не двигался.

В отличие от множества символов, покрывавших кожу жертвы подобно ритуальному орнаменту. Символы эти я уже встречала в предыдущих пяти случаях и теперь, вместо сочувствия судьбе бедняжки, размышляла о том, насколько далеко убийца продвинулся в своих экспериментах…

Я закрыла глаза и постаралась абстрагироваться от увиденного, заставила себя поверить, что все это лишь плод воображения, кошмар. Только тогда изнанка отпустила меня. Когда мои веки распахнулись снова, видение исчезло, оставив после себя лишь половину трупа и группу следователей во главе с шефом Бинди.

— Ну что? — Старый ящер не любил тратить время на экивоки.

— Это точно он.

***

Дождь перестал, стоило только переступить порог. Вот так запросто, будто по щелчку пальцев: раз и нету. Я чертыхнулась сквозь зубы и ползела в карман за платком. Вытерла лицо, высморкалась, спрятала бесполезную тряпку обратно и осмотрелась в поисках свободного столика.

Бар «Мертвый штиль», что на третьем уровне Мас Пирей, заведением элитным не считался, но зато мог похвастаться уютной обстановкой, неплохими видами на океан и в целом сносной кухней. Для большинства завсегдатаев этого было достаточно, чтобы проводить здесь ленивые вечера в компании друзей или поодиночке. А еще здесь подавали самый лучший эль, за который даже не драли в три шкуры.

Приметив свободное местечко в дальнем углу полутемного зала, я прошагала туда и всей своей усталой массой обрушилась на стул. На пол натекло с одежды и ботинок, но мне было все равно. Перед глазами все еще мельтешили знаки, покрывавшие изуродованную половину убитой девушки, и суть того, что они в себе несли. Внештатные лингвисты и полицейские криптографы уже несколько месяцев бились над их разгадкой, но для меня все это оставалось за гранью необходимого. Где-то на уровне подсознания я понимала, что волноваться следовало не о зашифрованных смыслах послания, а о том, какое значение они собой олицетворяли. Это был не язык. Не подсказка. Но нечто, очень тесно связанное с тем, как часть жертвы оказывалась на изнаночной стороне.

— Паршивый день?

Прилипнув рассеянным взглядом к широкому окну, за которым сверкали шпили вздымавшихся, казалось, из самого океана башен, я пожала плечами:

— Ты всякий раз так начинаешь.

— Потому что ты только после дерьмового дня ко мне приходишь.

— Я пришла не к тебе. Я хочу выпить.

— Убила. — Голос и впрямь показался убитым, отчего в душе зародилось чувство вины.

— Лаг!

Стекло звякнуло о крышку столика, а следом послышалось веселое:

— Я все еще здесь.

Вместо того чтобы сразу приложиться к напитку, я подняла глаза и встретилась с самой обаятельной улыбкой по эту сторону Галактики. Лаг, бармен и хозяин заведения выглядел слишком хорошо и молодо для старухи, вроде меня, но этот легкий флирт, как в прежние деньки, поднимал настроение. Я улыбнулась и, подхватив бокал, прошептала:

— Спасибо.

Он подмигнул из-под упавшей на лоб светлой челки. Зеленые глаза лукаво заблестели.

— За счет заведения. — И удалился, оставив меня наедине с догадками и страхами.

Когда я пересказала полиции все, с чем столкнулась на Изнанке, никто долгое время не смел даже пикнуть. Знаки перепутать было невозможно, как нельзя было ошибиться в том, кто именно приложил руку к убийству. Некромант снова выполз из тени, и на этот раз гораздо дальше продвинулся в своих экспериментах. Не думаю, что кто-то сомневался в этом изначально, но, получив подтверждение, каждая из ищеек, оказавшаяся на тот момент в комнате, заметно напряглась. Презрение и снисходительность в их глазах уступили место растерянности и сожалению.

— Некромант, — прошептала я усталой бледной роже, отразившейся в окне. Впервые так убийцу назвал кто-то в отделе Бинди, а позже это просочилось к журналистам, отчего прозвище пристало. Звучало, вроде, по-дурацки, однако со временем я решила, что разумник, пытавшийся протащить тело в мир ушедших призраков, иного определения и не заслуживает. Заключалась ли его цель в стремлении обратить неживое в немертвое, судить не возьмусь, но на всякий случай не вычеркивала идею из списка.

Я много думала над тем, какой силы существо способно сотворить нечто подобное. Да хотя бы попытаться. На ум приходило лишь две кандидатуры: лейр и Исток. Но поскольку первые давно перевелись, а о последнем никто не слышал уже несколько лет, варианты отпали сами собой. Значит, нашлась некая третья сила, способная не только, подобно Чтецам, проникать в Изнанку, но и касаться ее.

Легкий стук по крышке столика опять вырвал меня из болотины размышлений. Снова Лаг. И на этот раз в руках его оказалась не только порция забористого пойла, но и тарелка копченых моллюсков — м-м-м, объеденье! Прежде чем удивиться такому вниманию, я огляделась по сторонам — в баре было малолюдно, что явно заставляло всегда подвижного, и немного чересчур болтливого бармена скучать.

— Ты на меня сегодня даже не смотришь. — В притворном ужасе он схватился за сердце, округлив глаза. — Я раздавлен.

Я молча отобрала у него тарелку с закуской и, отправив горсть моллюсков себе в рот, продолжила делать вид, будто не понимаю, о чем он толкует.

Само собой, Лага это не обмануло. Перестав разыгрывать из себя шута, он пятерней причесал свои спутанные вихры, после чего воззрился на меня со вниманием, какое я за его легкой натурой никогда прежде не замечала.

— Мне начинать волноваться? Стряслось что-то из ряда вон?

Я потянулась за элем, но Лаг ловко отодвинул стакан в сторону.

— Силь? Что случилось?

Тщетно пытаясь вернуть себе собственную же выпивку, я собиралась напомнить, что это дело его не касается, но озабоченность на смазливом личике вынудила прикусить язык.

— Дела полиции. Не бери в голову.

— Но ты расстроена.

— С тех пор, как поселилась в этом аквариуме, я всегда расстроена.

— Но не когда видишь меня.

— Заткнись.

Смех его был настолько заразителен, что я сама не заметила, как начала улыбаться в ответ.

— Что? Я не прав разве?

Я уткнулась глазами в поцарапанную столешницу.

— Прошу тебя, Лаг, верни мое пойло. И да — заткнись.

А он снова рассмеялся.

— Сегодня я закроюсь пораньше. — И будто пояснений больше не требовалось, вернулся за стойку.

Эль он, конечно, вернул,