— Тогда расскажите мне, — сказал он. — Объясните мне, почему такая многообещающая карьера, как у моей матери, оборвалась.

При упоминании своего кумира я на секунду стыдливо повесила голову, позволив волосам упасть на глаза. Неужели этот человек действительно хочет знать все? Должна ли я рассказывать ему об амбициях девушки, едва вышедшей из подросткового возраста? О мелочности той, которая отчаянно хотела бы вписаться в общество? О том, как я не только встречалась с человеком, достаточно старым, чтобы быть моим отцом, но и обо всех ужасных вещах, которые я совершала с того момента, как встретила этого ублюдка? Как он стоил мне гордости и почти жизни? Стоит ли упоминать секс, наркотики, которые я глотала как конфеты, или алкоголь, который я пила? Я думала, что достаточно одного взгляда в Интернете, чтобы все это обнаружить, и если ему действительно так нужно знать, он может узнать это сам. Но в то же время мне нужно было, чтобы он уехал, поэтому я решила, что целесообразнее сказать ему все, что угодно, лишь бы он убрал свой Audi с моей дороги.

— Послушайте, — сказала я самым твердым тоном, на который была способна, — я не из тех женщин, которых вы хотите видеть в своем театре, уверяю вас. Я давно оставила этот мир позади. И даже если бы это было не так, я все равно не в том положении, чтобы танцевать.

— Ваше прошлое…, — начал он, но я не дала ему вставить ни слова.

— Я должна позаботиться о своей бабушке. Я нужна ей здесь. — Я покачала головой, желая, чтобы он понял, что этого не произойдет, как бы он ни старался. — Я ухаживаю за ней круглосуточно. Я не могу взять на себя другие обязанности. Не сейчас. Так что возвращайтесь в свою машину и ищите себе другую балерину.

Я повернулась к нему спиной и стала обходить его машину, но он не собирался останавливаться. Он окликнул меня сзади: — Если передумаете, приходите в свободное время потанцевать с остальными в театр. Один бесплатный месяц в подарок. Возможно, балет Волкова покажется вам неплохим местом. Приветливым. И, начиная с послезавтрашнего дня, мы проводим прослушивание, чтобы заполнить несколько вакансий. Мне бы очень хотелось посмотреть, чем вы еще обладаете. Мне кажется, что даже если вы немного заржавели, танцовщица в вас еще есть. — Его маленькая ухмылка вернулась. — Хотя я могу и ошибаться. Может быть, вы слишком не в форме, чтобы беспокоиться. Какая-нибудь из молоденьких женщин может танцевать вокруг вас. — Он пожал плечами. — Кто знает? Но все зависит от вас, если вы хотите доказать, что вы все еще прима-балерина, которой вам суждено было стать до того, как вы все бросили.

Не желая поддаваться на его уловку, я зашагала обратно в дом. Сдерживая желание оглянуться и поддаться гипнозу его завораживающей внешности, я захлопнула за собой дверь, ясно давая понять, что я думаю по этому поводу.

2

Клара

Конечно, я хотела вернуться на сцену. Я была рождена для танцев. Именно поэтому я позволила этому маленькому кусочку информации проскользнуть в мое недавнее интервью. Но это не означало, что это может произойти на самом деле. Я слишком изменилась, и мне действительно нужно было позаботиться о женщине, которая вырастила меня после того, как умерла моя мать, а отец не захотел брать на воспитание ребенка от женщины, на которой он даже не женился. Я была обязана этой женщине всем. Именно она вложила в мою душу любовь к балету. Ответ был отрицательным… Но я так и осталась стоять у двери, прижавшись к ней спиной и стараясь дышать без боли, пока не услышала, как затихает звук мотора машины Алексея, когда он отъезжает.

Как он посмел заявиться ко мне домой, поразив меня своим видом, словно сошел с обложки журнала GQ, а потом предложить мне взглянуть на ту жизнь, которую я когда-то знала? Он утверждал, что не является шутником, но на деле оказался самым жестоким дразнилой.

— Клара? — услышала я голос бабушки. — Ты не могла бы подойти ко мне на минутку?

Я глубоко вздохнула и зашла на кухню, где бабушка слегка склонилась над столом, явно страдая от сильной боли. Я ненавидела видеть ее в таком состоянии. Я всегда знала ее как очень сильную, властную женщину. Но как только артроз начал коварную дегенерацию хрящей и тканей, окружающих суставы, она начала разрушаться.

Когда-то Ольга Сименева была самой красивой и искусной танцовщицей в маленькой русской деревне, где она родилась. Она не попала в балет Большого театра, как Надя Волкова, но я сидела у ее ног и слушала ее рассказы о мире, который звучал так волшебно, что дух захватывало. Где гадкие утята превращались в прекраснейших лебедей, а принцессы — в очаровательных принцев. Я с самого детства знала, что меня назвали Кларой в честь девочки, чей танец рассказывал чудесную сказку о волшебстве в "Щелкунчике".

Моя бабушка привила мне любовь к балету еще до того, как я обула свои первые розовые атласные балетки. Теперь болезнь калечила ее с каждым днем все больше и больше, и мне было очень обидно видеть, что костяшки ее пальцев и ступни настолько распухли и искривились, что удержать чашку чая или пройти больше нескольких шагов стоило огромных усилий. Хотя она пыталась скрыть свою боль, я видела это по ее глазам. Я должна была быть рядом с ней, как бы она ни хотела быть для меня обузой, но я была более чем счастлива это делать.

— Что это было? — с любопытством спросила она, стараясь стоять как можно прямее, и жестом указала на окно над кухонной раковиной. — Мне показалось, что я услышала, как снаружи разговаривает мужчина.

— Да так, ничего особенного.

Я постаралась отмахнуться от нее, но было уже слишком поздно. По тому, как колыхались на сквозняке кружевные занавески, я поняла, что окно открыто. Я не сомневалась, что бабушка подслушивала весь мой разговор с Алексеем Волковым. Бабушка уговаривала меня вернуться в балет с тех пор, как я вернулась домой после реабилитации, и от этого было только хуже.

— Хочешь выпить воды или еще чего-нибудь? Когда ты в последний раз принимала обезболивающие таблетки? — спросила я, пытаясь отвлечься от любых мыслей и обсуждений Алека.

— Ты знаешь, что должна принять его предложение с радостью, — сказала она, полностью проигнорировав мои вопросы, а также отбросив всякое притворство, что она не знает о том, что произошло снаружи. — Ты рождена для