— Этот соус, — произнес Алекс, пырнув соус ломтиком брюквы, — понятия не имею, из чего он сделан, но хочу, чтобы после смерти меня в нем забальзамировали. — Виновник и очевидец бесславной смерти гратена, Алекс слегка перебарщивал с дифирамбами, но остальные гости составили весьма убедительный хор.

— Такую «ванну» я пробовал только в «Дель Посто», — сказал Оливер.

— Спасибо, — ответила Нина. — Правда ведь странно, что это итальянское блюдо? По ощущению оно скорее нордическое, почти шведское.

— В нем есть что-то очень чувственное, — произнесла Лидия. — Я в восторге.

Лысый губастый Фредерик зевнул, потянулся и как бы невзначай положил руку на спинку ее стула. Так тринадцатилетние подростки делают в кинозалах, в кинофильмах. Юрист Байрон кидал байронические взгляды сидящей напротив Баюл. Он, кажется, решил, что Нина привела фигуристку специально, чтобы свести ее с ним. Стул Вика пустовал, вернее, был занят Оливером.

— Чу-у-увственное? — спросила Оксана Баюл, вытягивая губы вдогонку трудному слову. — Почему-у-у?

— Чаровница, — сказал Алекс. — Да вы форменная чаровница.

Баюл вцепилась в полуосушенный бокал мартини, свой третий по счету. Ее свободная левая рука с широко расставленными пальцами порхала в воздухе в безуспешных поисках баланса. Волосы чемпионки были затянуты в настолько тугой пучок, что он по совместительству работал как подтяжка лица. Она поставила меня на конвейер по производству мартини, не успев войти, — дегустация вин не для нее.

— Ч-что он сказал? — спросила она по-русски. — Марик, почему он надо мной смеется?

Моего эрзац-русского, бледной копии второго поколения, не хватало на то, чтобы убедить Оксану, что Блюц над ней не издевается.

— Он хотел сказать, что вы его вдохновляете, — сказал Фредерик (галантный галерист галопирует на помощь!). — Я помню вас в… Лиллехаммере, правильно? Я тут же записал мою Канику на занятия фигурным катанием. Каника от моего первого брака, — быстро добавил он для Лидии.

— Как мило, — сказала Баюл, продолжая воевать с мартини. Обруч бесцветной жидкости качался в бокале, упорно избегая губ чемпионки. Гигантская маслина медленно поворачивалась в донной мути.

Я бросил взгляд на Нину, надеясь, что она получает удовольствие от окружающего нас абсурда. Почувствовав мой взгляд, она встрепенулась и заулыбалась, но я успел мельком поймать пустое, отрешенное выражение на ее лице.

— Каника, конечно, тяжеловата для большого спорта, — продолжал вещать в пустоту Фредерик, — но немного этой самой… советской дисциплины никому еще не повредило, правильно?

Баюл согласно кивнула, окунув острый носик в бокал, и положила свободную руку на колено галеристу под испепеляющим взглядом Лидии.

— Оксана, послушай, — сказал я по-русски, красуясь произношением. Она не без труда сфокусировала взгляд на мне. — Хочешь какой-нибудь другой коктейль?

— Да, — Баюл протянула мне бокал. — Этот слишком сложный.

Засим был подан бычий хвост, слегка осиротевший без гратена, но все равно встреченный всеобщим восхищением. Воздержалась только Лидия: днем раньше она перешла на вегетарианско-макробиотическую диету, без сомнения, в рамках очередного арт-проекта. Я решил не информировать ее о том, что она только что съела косяк килек, а унес ее порцию на кухню, где слегка освежил презентацию и подал ту же тарелку Баюл. В голове у меня вращалась детская дразнилка, удлиняясь с каждым оборотом: «Лидия-хламидия / наснимала видео / кто не видел видео /тот обидел Лидию». В любой другой вечер я бы прошептал эту чушь в прохладное Нинино ушко и смотрел бы, как оно пунцовеет, но сегодня этого делать, кажется, не стоило. Так что я сел за стол и заткнул себе рот припущенным хрящом. Бомбардировка мяса корицей и особенно кардамоном не прошла зря.

— Кардамон — прекрасная деталь, — сказал Оливер, резко повернувшись к Нине. — Вы знаете, вам следовало бы… и извините, если это звучит глупо или пошло… но вам следовало бы заняться этим всерьез.

— Заняться чем? — озадачилась Нина.

— Этим. — Оливер показал на свою моментально опустевшую тарелку.

— Глотанием не жуя, — тихо сказал я.

— Ах, полноте, — прощебетала Нина с пышным британским акцентом, который на нее иногда находил.

— Этим, — повторил Оливер, обводя свободной рукой полукруг, обозначающий всю комнату. — Вы создаете такую чудесную атмосферу, и так непринужденно.

— Олли, — встрял Алекс, — не морочь девушке голову.

— Я и не собирался, — возразил Оливер.

— Знаете, — сказала Нина, — мы всегда мечтали о своем маленьком кафе.

«Всегда?» — подумал я.

— Замечательная идея, — сказал Оливер.

— Разумеется, это было бы не просто кафе, а своего рода салон, — продолжила Нина. — Чтения, дискуссии.

— Отлично звучит, — одобрил Оливер. — Показы фильмов.

— А вот это, поверите ли, незаконно, — сказала Нина. Создавалось впечатление, что она и вправду этот вопрос в деталях обдумала. В юридических школах, наверное, есть особый семинар, на котором учат говорить что угодно с полным убеждением. — Зато можно устраивать выставки.

— Я бы с удовольствием повесила свои работы в таком месте, — встрепенулась Лидия.

— Да я бы из такого кафе не вылезал, — сказал Фредерик. — Особенно если там будет бесплатный вай-фай.

— Присоединяюсь! — подхватил Алекс, — У брата моего дедушки был ресторанчик в Ист-Оранж. Лучший пятачок в городе был, говорят.

— А я думала, евреям нельзя свинину, — сказала Оксана Баюл, резко подняв голову.

— Боже мой, я ее обожаю, — промурлыкала Лидия.

Вик, по своему обыкновению, объявился в самое неподходящее время — в тот промежуток удовлетворенного ступора между горячим и десертом, когда разговор замедляется до редких реплик и последнее, что кому-либо нужно, — это новый раунд приветствий и представлений. Алекс Блюц, оседлав диванную подушку, показывал Нине какие-то подозрительно розовые фотографии в своем мобильнике, Байрон пытался выудить у Оливера «настоящий» телефонный номер «Пер се», а Лидия лениво набрасывала портрет Баюл в одолженном блокноте, пока Фредерик массировал ей плечи.

Вик осмотрелся по сторонам и незамедлительно стушевался. Мокрые от пота локоны липли к его бледному лбу. Он опустил на пол свой усилитель, чемоданообразный «Фендер Твин» с твидовым рылом, который только что затащил на четвертый этаж без лифта.

— Черт, — выпалил он. — Марк, у вас тут все так цивильно, я не знаю, смогу ли я… чувак, извини. Я должен был закончить в восемь, понимаешь? Но после меня играл один козел, Адам Грин, слышал о нем? «Молди пичез»? Короче, не дал мне забрать аппаратуру со сцены. Пришлось сидеть там два часа, пока он свои два сета отыграл и мне отдали этот гребаный усилок. Смех. Скажи, да?

— Да заходи ты, — сказал я, подталкивая его из прихожей в гостиную.