— Ну что, — начал я снова. — Как кофе в Сан-Франциско?

— Так себе. Опитки Сиэтла. Правда, нашла вот одно славное местечко на углу за отелем «Дрейк». Французское. Но не слишком французское.

— Как называется?

— Не помню. Бистро-чего-то-там.

— Кстати о французах. Я только что продал наше оборудование людям, которые собираются назвать свое заведение «Четыреста у бара».

— Как «Четыреста ударов»? — мгновенно поняла Нина. — О, какой ужас. Бедный Трюффо.

— Так вот где мы сбились с пути, — сказал я. — Подумать только: сейчас мы могли бы быть гордыми владельцами…

— «О суфле»?[101]

Мы смеялись, пока не стало очевидно, что мы смеемся, чтобы оттянуть продолжение беседы.

— Мы смеемся, чтобы оттянуть продолжение беседы? — спросила Нина.

— Да. А ты хочешь ее продолжить?

— Да. Нет. Не очень. Еще нет. Но было хорошо.

— Да. Позвонишь мне еще?

— Да.

Мы выдержали еще одну дорогостоящую паузу, и выдержали ее блестяще, будто под общий метроном: когда парабола тишины дошла до нужной точки, мы отрывисто и одновременно распрощались и повесили трубки. Я осмотрелся по сторонам в поисках знамения, символа, сувенира и не нашел ничего. Помещение принадлежало кому-то другому.

Я пересохранил файл с первой главой «Мистера К.», отключил компьютер, вытащил из розетки шнур, обмотал его вокруг шеи «Мака», опустил весь аппарат в мусорный мешок, закинул получившийся куль через плечо, прощупал сквозь карман кольцо, потушил свет, лягнул входную дверь и вышел в ночь. Падал снег, легкий как пыль, первый в этом году.

Оказавшись снаружи, я закрыл дверь, дотряс стонущую железную штору до земли, протолкнул дужку навесного замка из закаленной стали в оцарапанную петлю на ее нижнем краю и защелкнул его, отсекая «Кольшицкого» от мира раз и навсегда.

Именно в этот момент я понял, что оставил свой телефон внутри. Понял потому, что он зазвонил опять. Он звонил, пока я путался в ключах и холодных замках, и терпеливо продолжал звонить, выхватывая синим дисплеем кусок красного дивана из темноты пустого кафе.