дёрна. Разом вспомнились страшные сказки про ведьм, которых так боялся маленький Ги. С крыши свисали связки трав и кореньев — понятно, где обитает рябой коротышка. У стены на шестах растянута оленья шкура. Браконьеры проклятые!

Раздалось короткое ржание. Ги дёрнулся как ошпаренный и снова зашипел от боли в рёбрах. Парзифаль! Конь обнаружился неподалёку, рядом с кадкой воды и охапкой сена. На глаза навернулись слёзы: «Друг мой, единственный верный друг!»

Гийом прохромал навстречу и порывисто обнял бурую шею Парзи. Запустил пальцы в мягкую гриву. Жеребец переступил с ноги на ногу, приветливо фыркнул. Тихо, мальчик, тихо. Бедняга, всё время простоял в сбруе, осёдланный. Ничего, сейчас…

Парзифаль дёрнулся, прижал уши, захрапел. Гийома шатнуло, но он быстро повернулся к опасности. И встретился взглядом с лупоглазым Гленом. Шомров уродец! Ещё и крадётся неслышно.

— Как спалось доброму сэру? — голос линна источал дружелюбие. Ги поморщился.

— Хорошо. Почему конь не рассёдлан?

— Славный конь, добрый конь! Никого не пускает, притронуться не даёт, — развёл руками травник.

Ну конечно! Совсем память отшибло: Парзи приучен только к Гийому. Де Лер всегда возился с ним сам, как и с конём сэра Роллана — массивным гнедым Бехиму́том, названным в честь чудовища из Книги Книг. Такова доля оруженосца — ему и в голову не приходило оставить любимца кому-то на попечение.

— Благодарю, что позаботились о нём, — искренне сказал он Глену.

Уродец просиял.

— Добрый сэр, милостивый сэр! Возьмите, оденьтесь — зябко!

Он протянул де Леру длинную нижнюю рубаху. Его нижнюю рубаху, чистую, выстиранную. На правом рукаве свежий шов.

— Вещи сэра все постирали, к вечеру высохнут. Ведь вечером пир! Вечером пир!

***

Над вечерней поляной нависал кряжистый дуб — старый, мрачный. Жаркий костёр раздирал тьму на лоскуты, бросал алые отсветы на ветви, землю, лица. Но Гийома знобило, несмотря на гамбезон с шоссами.

Готовясь к пиру, де Лер не только оделся, но и опоясался мечом и теперь нисколько не жалел об этом. Ему не нравилась сидящая напротив шайка из пятерых гулских браконьеров. Чумазых, косматых, заросших до глаз чёрными бородами. Один, в засаленном меховом колпаке, гнусно ухмыляясь, вострил здоровенный нож. Пробовал лезвие пальцем, поглядывал на Гийома и вострил дальше. «Уж не я ли главное блюдо на этом пиру?» — думал рыцарь, выразительно постукивая пальцами по рукояти меча.

Впрочем, блюд хватало с избытком. Столы ломились от яств. Свежий хлеб, нежный окорок с дымом коптильни, огромные душистые яблоки соседствовали с запечëнными целиком поросятами, рябчиками, перепёлками, жареной олениной и кабанятиной. Тут и там стояли пузатые бочонки. Золотые да серебряные кубки прямо-таки звали наполнить их до краëв.

Однако Гийом не притронулся ни к еде, ни к питью. Роскошный пир в лесной глуши казался наваждением, гнусным колдовством. В памяти всплывали предания о Стране Эльфов и тамошней еде, отведав которой останешься в заклятом краю навечно. Но в конце концов голод взял своё: Гийом осенил себя тройным знамением и ухватил перепёлку с ближайшего блюда.

Гулы, похоже, об эльфах слыхом не слыхивали: уплетали угощение за обе щеки, громко чавкая и рыгая. Эль да вино текли по грязным бородам, под столами громоздились кости и объедки. «Маловато народу для такого пира, — думал Ги. — Накрыто на целую ораву. Хотя, животы у этих чудищ поистине бездонные, может, справятся».

Ражий детина с маленькой, как у ребёнка, головой, который ранее в одиночку таскал столы и бочонки, принëс высокий стул с резной спинкой и крепко установил его, вдавив ножки в землю. «Настоящий трон», — подумалось Гийому. Он и остальные сидели на неровно отпиленных чурбаках. И кто же у них тут король?

Долго ждать не пришлось. Из расцвеченного костром сумрака возник коротышка Глен. Ги де Лер раскрыл рот: неряшливого уродца как подменили. Новый Глен щеголял в лиловой ко́тте, вышитой золотыми нитями. На тщательно расчëсанной голове поблёскивал серебряный обруч. Талию охватывал богатый пояс с перламутровыми вставками. Шоссы, чëрный и белый, дополнял внушительный гульфик. Завершали картину туфли с длиннющими, по последней моде носами — как он в них ходить умудряется? Травник выпрямился, дурацкая суетливость ушла без следа, от невысокой фигуры веяло уверенностью, величием и смутной угрозой.

Глен галантно поклонился браконьерам, кивнул Гийому и взгромоздился на стул, болтая ногами. Носы туфель задевали землю. В руке сиял серебром давешний кубок с трезубцами. Верзила налил в него вина, подтащив целый бочонок. Наконец линн провозгласил:

— Мир вам, свободные люди! Рад видеть вас под сенью древнего Шэмфорста! Советую всем вспомнить про манеры: сегодня у нас благородный гость! — Глен указал на Гийома.

Гулы презрительно засвистели, кто-то смачно харкнул на землю.

— Полно, братья, полно! Вспомните первый закон нашего леса: никто не приходит сюда просто так. Вот ты, Вулфрик, куда подался после того, как доброму барону не понравились твои речи?

Браконьер в колпаке широко распахнул рот. В глубине зловонной глотки, словно красный червь на крючке, плясал обрубок языка.

— А куда было идти малышу Йонасу, когда родители отвели его в чащу за то, что умён не по годам?

Ги, холодея, посмотрел в глаза детины, бессмысленные и пустые. В уголке рта — блестящая нитка слюны.

— Мы рады страждущим. Больной получит лечение, голодный — кусок хлеба, бездомный — крышу над головой. Но каждый из вас должен понимать, — коротышка пристально посмотрел на де Лера, — почему здесь оказался. Так скажи нам, почему ты здесь, сэр Гийом?

— Я был на войне, — сказал Ги первое, что пришло в голову.

***

Трижды грянули трубы.

Конный строй тронулся. Гийом, едва дыша от волнения, вперился в широкую спину своего рыцаря. За ней виднелась зелень ровного поля и где-то почти у самого горизонта — разноцветные щиты вражьей пехоты. Ополчение гулского королевства Нортамр. Скоро они пожалеют, что стакнулись с язычниками! Сэр Роллан со товарищи об этом позаботятся. А у Гийома де Лера сегодня своя битва.

Он нагнулся к холке жеребца и прошептал: «Танцуй, Парзи!» Парзифаль взбрыкнул, заржал и попятился. Конники задних рядов огибали препятствие, награждая Гийома презрительными взглядами. Кто-то не поскупился на крепкое словцо. Но де Леру было плевать. Он всё продумал заранее.

Справа, не далеко, но и не близко, трепетал двойной штандарт со львом и быком. Оттуда, с невысокого холма, маркис Гулландский обозревал битву. Туда с поля боя скакали посыльные с донесениями. Всё, что нужно — притвориться таким посыльным.

Гийом оскалился, представив заветный миг. Как он подъедет к Защитнику Марки. Насмешливо посмотрит в карие бычьи глаза. Маркис узнает его, непременно узнает, косматые брови полезут вверх… И тогда клинок Гийома