отдёрнул помятую руку. Развязная улыбка на широком лице сменилась удивлением.

— Даёшь! Окреп!

— Я ж теперь рыцарь. Полагается.

Кузен покивал, поджав мясистые губы. Глаза нехорошо блеснули. Также Гийому не понравился сальный взор, которым Жильбер, удаляясь, наградил Анабель.

— Приветствую моего брата и господина, — сестра грациозно присела в реверансе.

Ги приоткрыл рот, не зная, что на это ответить. Анабель посмотрела на него и улыбнулась. По-детски озорно, и Гийому ничего не осталось, кроме как улыбнуться в ответ.

— Я молилась за вас, и Создатель услышал мои молитвы, — искренне сказала она приятным грудным голосом. — Отдыхайте с дороги, а я распоряжусь насчёт ужина.

Рыцарь растерянно кивнул, и сестра в сопровождении горничной, которую он только сейчас заметил, прошествовала к лестнице в донжон.

Трясущийся Роб без конца кланялся и бормотал что-то невнятное, благоухая винным перегаром. Ги усмехнулся и поспешил отпустить бедолагу. Лотар, презрительно глянув эконому вслед, подошёл к де Леру упругим шагом.

— Мой господин! Рад видеть вас в здравии!

Он горячо обнял ветерана. В глазах защипало. Мать Гийома и Анабели рано оставила этот мир. Отец пропадал в походах и на охотах. Так что детьми занималась ворчливая гулка Эльфледа да старина Лотар. В круговороте замковых дел он всегда умудрялся найти время для Ги. Качал на коленях, рассказывал сказки про мудрых зверей и даже не морщился, когда озорник дёргал его за усы. А однажды взял да вырезал из дерева коника — угловатого, смешного, едва стоящего на длинных ногах. Коник этот стал любимой игрушкой Ги на долгие годы.

Кроме того, именно Лотар дал юному де Леру первые уроки борьбы и владения оружием. Благодаря им Гийому удалось побить дылду Жильбера, любившего поиздеваться над младшим кузеном. Рыцарь вспомнил ревущего белугой братца, его расквашенный нос — и чудом не рассмеялся. Отпустил плечи Лотара, глянул в разом помолодевшие бледно-голубые глаза. Шомр забери, он всё-таки вернулся домой!

— Пойдём, покажу ваш замок, — призывно мотнул головой старик.

Они вошли в надвратную башню и начали подниматься по спиральным высоким ступеням. В полумраке тесных ходов кастелян чувствовал себя как рыба в воде. Ги, наоборот, шёл медленно, осторожно, согнувшись в три погибели. Он-то вырос, а потолки в Хэмптуне нет.

В караульной играли в кости двое стражников. Лотар жестом велел им выметаться. Когда их шаги и бормотание затерялись средь лестничных перекатов, плотно закрыл тяжёлую дверь и без предисловий начал:

— Мой господин, вам грозит опасность.

***

Гийом в смятении брёл коридорами донжона, едва разбирая дорогу. То, о чём поведал Лотар, казалось бредом выжившего из ума старика. Воистину — дядя предупреждал! Не потому ль, однако, что был главной фигурой этого бреда? Сжил, мол, злодейски брата со свету, а теперь умышляет на Ги…

Лотар, Лотар — лучше б ты сказку рассказал…

Ведь кое-что и вправду настораживало. Если верить кастеляну, Рейнар и Бернар де Леры с полгода назад крепко поссорились, и Лис в Хэмптун носа не казал. Однако в недавних его деяниях не было ничего подозрительного. Наоборот. Узнав о восстании, он тут же примчался брату на помощь. Застав того раненным, отыскал лекаря и полностью оплатил его услуги. Что рана плёвая и от таких не помирают — ведьма втрое нагадала. Сэр Роллан, гори он в Эфе́ре, знавал славных рыцарей, которые отправились к Создателю из-за сгрызенного заусенца или малюсенькой занозы. А желай дядя смерти Ги, легко бы прикончил его по дороге из монастыря…

— Бу!

Рыцарь отскочил назад и схватился за меч. Напрасно. Из-за угла показалась Анабель, сияющая, как золотой дукат.

— Видел бы ты своё лицо, сэр Гийом де Лер!..

Она стремительно бросилась к нему в объятья и заплакала на груди.

— Ох, братик, я до сих пор не верю, что это ты! Что ты вернулся! Только сейчас потрогала и начала потихоньку верить… Это было ужасно! Батюшка так мучился, а этот лекарь ничем ему не помог!

— Всё хорошо. Теперь он у Создателя — там мир и покой, — проговорил Гийом, гладя сестру по голове. Как гладил отец. Вспомнил — и чуть не разревелся сам.

— Да, я молилась за него день и ночь, — Анабель шмыгнула носом. — Он теперь рядом с мамой. И там, и здесь — при монастыре Святого Якоба.

— Да, я слышал. Дядя помог?

Она отстранилась.

— Очень помог. Кучу денег истратил. Но я так хочу, чтоб они поскорее уехали отсюда. Он и Жильбер…

— Почему?

— Как батюшку похоронили, дядя Рейнар попросил встречи со мной. И говорил ужасные слова, что вдруг ты не вернёшься с войны, и денег на льеф у нас нет, и меня без приданого да с долгами никто не возьмёт… Кроме Жильбера. Он-де в меня с детства влюблён, спит и видит, как пожениться… Фу! Гадкий, грубый, тупой как бочка! Пальцы жирные, губы сальные, а изо рта воняет тухлой рыбой! И не любит он никого, себя только — правильно ты ему нос разбил! Как глянет, мне аж отмыться охота! — Анабель задохнулась от возмущения. — Я ответила, что подожду тебя, а потом всю ночь плакала — думала, тебя язычники убили. И себя хотела убить… Ги? Ты меня слушаешь?

Гийом не слушал. Кровь ударила в голову, сжатые зубы заскрипели. Он начинал понимать Лотара. Бред бредом, но в одном старик был прав: дядя с кузеном загостились в Хэмптуне. Ходят тут господами, прицениваются, клинья подбивают. Рыцарь вспомнил трясущегося с похмелья Роба, и стало ясно, как Рейнар добрался до амбарных книг. «Нет, дядя, ты не лис. Ты стервятник. Но рано ты меня похоронил! Я наведу здесь порядок!»

Сестра будто прочитала его мысли.

— Поклянись мне, Ги! Поклянись, что не отдашь меня за Жильбера! — молила она, вцепившись в рукав гамбезона. — Видит Создатель: я лучше сбегу к язычникам или брошусь со стены, чем стану его женой!

«Анабель, бедная Анабель! Как много пришлось тебе вынести!» — Гийом улыбнулся ласково и печально.

Сделал шаг назад, прижал руку к сердцу и провозгласил:

— Клянусь честью: покуда я жив, Жильберу де Леру не бывать твоим мужем!

Домой. Шаг пятый

За ужином дядя Рейнар предложил почтить память брата доброй охотой. Королевской милостью держателям Хэмптуна пожалована добыча лисы и зайца в окрестных лесах, и Бернар де Лер, прими его Создатель, страстно любил это дело.

Судя по всему, Чёрный Лис жаждал серьёзного разговора с племянником. Охота давала такую возможность, но после недавних открытий Гийому не то что говорить по душам — смотреть на родственничков было тошно. Отказать да выставить вон? Нет, выйдет невежливо