дня я этого сделать не успела, а на следующий день – кажется это была пятница – мне полагался выходной. Когда же я в субботу вышла на работу, мне сделали маленький втык за то, что я оставила все книги, не доделав картотеку. Но ничего страшного от этого не произошло. Я всё же довела работу до конца и потом старалась следить за тем, чтобы карточки на проданные книги сразу же уничтожались, а на новые книги сразу же писались. Этой картотекой мы какое-то время пользовались, а потом она стала не нужна – мы перешли на так называемый «свободный доступ». Сейчас этот метод просто повсеместен, а в те времена считался новшеством и был чреват тем, что книги очень легко можно было украсть – ведь тогда не было никаких электронных «чипов», не было и электронных ворот, через которые входят и выходят покупатели. Все зависело только от внимательности и радивости продавцов. Надо сказать, что большинство наших покупателей были абсолютно честными людьми, иначе при нашем ротозействе они могли бы спокойно вынести полмагазина, прежде чем мы бы чухнулись. Среди них встречались и больные люди, и настоящие воры. Прозвищем для подозрительных в этом отношении покупателей стало словечко «саккетти». Это фамилия одного из наших покупателей, которого подозревали в воровстве книг – кажется, он даже был профессором каких-то наук. Я его никогда не видела, но хорошо понимала, что надо повнимательней посматривать, когда кто-нибудь из наших спрашивал: «А к нам Саккетти сегодня не приходил?», – или: «А Саккетти сегодня никто не видел?»

Что же касается всяких прозвищ и кодовых словечек, то это совершенно особая тема. Вкратце можно сказать, что своих постоянных покупателей мы называли «семьдесят девятыми» (по номеру нашего магазина), мужей – «семьдесят вторыми», а поклонников и любовников – «тридцать шестыми». Если про кого-то из девчонок говорили, что она сегодня работает в «36-ой библиотеке», это означало, что она отправилась на свиданку. Друг друга мы называли «тюльпанчиками». Женатый мужчина назывался «изданием в 2-х томах», а если его жена была беременна, то их уже называли «изданием в 2-х томах с комментариями». Пойти в туалет называлось «пойти к Марии Яковлевне на большой или малый отчет». Дело в том, что нашего бухгалтера действительно звали Марией Яковлевной. А куда внезапно могла отлучиться приличная девушка из-за прилавка? Разве только в бухгалтерию.

Я ещё не упомянула, что директора нашего магазина звали Александрой Фроловной. Сотрудники постарше называли её Шурой, а мы говорили ласково «Дирчик». Самое забавное состояло в том, что я долгое время не могла её увидеть. Она то ли ещё находилась в декретном отпуске, то ли не хотела выходить из него. Когда же мне, наконец, довелось её лицезреть, я была разочарована. Она оказалась невысокой невзрачной женщиной, правда фигура у неё, несмотря на недавние роды, была довольно ладная. Гладкие волосы неопределенного цвета были завязаны сзади в хвостик. В то время ей было лет 36, она родила свою дочь достаточно поздно, и это был её единственный ребенок. Мелькнула наша директриса, словно комета, и снова исчезла. Уже потом я разглядела её как следует и увидела, что у неё синие глаза и пухленькие руки, даже с ямочками – руки ленивицы, хотя она прекрасно умела все делать. Александра Фроловна была дочкой простых родителей, её отец в свое время был шофером в «Москниге», она начала свою карьеру с младшего продавца в нашем магазине, затем поступила в Заочный институт советской торговли, но не закончила его. Своим продвижением по службе она была более всего обязана своему партийному билету и пролетарскому происхождению, хотя сама по себе она была совсем не глупа, но не так уж честолюбива. До неё этот ответственный идеологический пост занимала Белла Давыдовна Красная, женщина умная и гораздо более интеллигентная. Я не сразу поняла, что магазин носит свой особый характер, благодаря тем традициям, которые заложила Белла Давыдовна. Она тоже была партийной, но в ней это было не главное. В то время она была уже на пенсии. Я видела её только один раз, когда Белла Давыдовна пришла навестить своих прежних сотрудников. Видно было, что это умная и энергичная женщина, к которой относятся с уважением. Дисциплина, требовательность к себе, честность сотрудников – это все было при ней, а при Фроловне эти принципы постепенно размылись, перестали быть обязательными. Но тогда я всех этих нюансов не улавливала. Мне казалось, что в нашем магазине вот так – хорошо, по-честному – было, есть и будет всегда.

Если Александра Фроловна и не произвела на меня особого впечатления, то уж, конечно, товаровед Елена Павловна В-ва была очень эффектной женщиной и могла произвести впечатление на кого угодно, особенно в то время. Ей тогда было 49 лет. Она была статной женщиной с высокой грудью, узкой талией и широкими бедрами. Черты лица были некрупные, очень приятные. Глаза карие, глубоко посаженные, красивого разреза. Носик – прелесть, рот – тоже, и очень хорошие зубы, за которыми она следила. Очень приятная улыбка и невероятный у такой крупной женщины почти детский нежный голосок. Волосы у неё были каштановые, она их подкрашивала, потому что в них уже проступала седина. Держалась она прямо и выглядела всегда лет на десять моложе. Её имя было окружено легендами.

Она всегда была хороша собой, её юность и молодость пришлись на предвоенные и военные годы (Елена Павловна родилась в 1921 году), училась в Институте иностранных языков, но не окончила обучение. Её отец, как она рассказывала, был директором крупного гастронома и, кажется, попивал. Дома у них ничего особенного не было, и даже фининспекторы, которые приходили проверять, как живет человек, занимающий такое прибыльное местечко, удивлялись: «Ну, В-в, ты даешь! А ещё директор магазина!». У Елены Павловны были очень красивые мама и тетя, и обе долгожительницы. У её мамы были такие же тёмные карие глаза, прекрасная фигура, только волосы были абсолютно седыми. Оказалось, что Елена Павловна училась в одной школе, находившейся на Проспекте Мира, вместе с моей институтской преподавательницей английского языка Ниной Исидоровной Либерман, о которой Елена Павловна говорила: «Ну, Нинка всегда была очень умная!». Сама Елена Павловна тоже была умной, обаятельной и сердечной женщиной. У неё был хороший вкус, и она красиво одевалась. Впервые я её увидела в длинной норковой шубе и изящной меховой шапочке, которая очень ловко сидела у неё на голове. Она могла себе это позволить, так как в то время уже была замужем за Александром Александровичем Дейнекой, одним