все! Что умного калики перехожие могут рассказать. Нет никакого Волшебного Мира. Колдуны и ведьмы черные, что порчу наводят да проклинают – эти есть, это проверено. Лекари и знахари, что и мертвых поднимают – тоже, наверное, есть. А целого Волшебного Мира… Надежа Государь, сомнительно мне как-то.

– Да и мне сомнительно. А других надежд я и не вижу перед нами. Как говаривал Броневой из фильма контрабандного, что маги показывали «Я не вижу выхода их создавшегося положения»: со всех сторон мы обложены глупостью и подлостью, как медведи умелыми охотниками. Кроме чуда нам и верить не во что: ибо еще немного ослабнем – прозвучит рожок охотничий, и станут нас травить собаками на потеху всему свету. Видел такое чай не раз, Кирилушка.

Стало тихо. В светлицу пробивался сквозь зарешеченное окно мягкий весенний свет. Потом раздалось девичье пение, такое мягкое, без притворства.

– Неужели ж вот так и погибнет все. Не верится. Не хочется верить.

– Нет, все же кликнуть нужно Нестора. Пускай сделает дело свое – все равно у нас не убудет. Евреи наши как говаривают? «Не, ну если и не поможет, то таки не повредит». Пошли-ка, Кирилушка, дорогой, Кострому-гонца к старцу. Он ныне в Ражском лесу, в ските пустынном обитается.

– Будет сделано, надежа-государь.

Глава 2

Нестор услышал лай собак где-то наверху. Поднявшись в своей землянке с глинобитных нар, он начал вслушиваться в окружающие шорохи. Приближались служилые люди. Это было слышно по топоту сапог с железными подбивками. Когда бы шел какой крестьянин, то его лапти лыковые едва бы шуршали. А эти стучат своими подкованными копытами и ржут, словно кони. Га-га да га-га. Понятное дело, дворцовая охрана, преторианцы недоученные: все больше для почета, чем по делу. Слышался приближающийся разговор:

– Да я тебе отвечаю: сосед мой русалку в Неме поймал, так с ней и живет, как с женой.

– А где ж он держит ее, в корыте?

– Почему в корыте. У него огород на Гороховку выходит. Он себе там купальню построил. Чего бы ты думаешь…

– Да построил и построил. С чего про русалку-то молва?

– Так ведь жены у него-то и нету, и в «связях, порочащих его, не замечен». А что не день – то в речку купаться!

– Ну и что. Я по несколько раз купаюсь – жара-то стоит.

– Да. Но бабы рассказывают.

– Тю! Та ты баб больше слухай, салага!

Они подошли к двери и громко постучали в дверь. Старший из них нагнулся к щели в двери.

– Нестор, старец перехожий. Это я, Кострома, царский посланник. Жив ли ты еще!

– Жив я еще, Кострома! Здоров будь… С какой вестью от царя нашего идешь: с милостью али немилостью, – Нестор приоткрыл дверь своей землянки и ответствовал, щурясь на яркое солнце.

– И тебе не хворать… А то, старец многомудрый, тебе лучше знать: милость я тебе принес, али дар пагубный. Сам ты царя испрашивал, небось тебе и более меня ведомо. Но только скажу, что велено мне: разрешает царь-батюшка отправляться тебе в дорогу за отроком разумным… – Кострома почесал кучерявый затылок и слегка шмыгнул носом. Двойная кольчуга на нем тускло поблескивала, а из-под нее виднелась красная, уже немного застиранная рубаха. Стоявшие за Костромой витязи смотрели на старца с интересом, но сохраняли молчание.

– Ну что ж, витязи, слуги государевы. Ступайте с миром. А царское веление я исполню в точности. Многая лета государю-батюшке!

– Многая лета! – отрывисто подхватили витязи и неспешно пошли обратно. И тут молчания как не бывало. Вновь начался разговор:

– А я слыхал, что мой сослуживец с самим лешим в карте играл. Ну прямо как с мы с тобой намедни.

– Брехня!

– Да не брехня! Правду говорит. Я вот тоже пойду с лешим играть, уж больно хочется Охотничье Счастье выиграть. Слыхал о таком. Камешек такой, а потрешь его – и всякая дичина к тебе сдаваться идет с поднятыми лапами.

Разговор и смешки потихоньку удалялись.

Нестор вернулся к себе в землянку, причесал серебристую бороду. Достав кремень, высек искру и зажег лампадку. Истово помолился на покрытый копотью образ, после чего стал посередине землянки и совершил рукой какой-то замысловатый жест. Внезапно все пространство вокруг наполнилось холодный бело-голубым свечением. Через несколько мгновений из двери землянки вылетел громадный пылающий шар, который, будь это ночь, был бы виден и за морем.. Потом шар схлопнулся и исчез. Нестор вышел из землянки, все лицо его было в копоти, а в бороде имелась солидная подпалина.

– Ну что же, посланник, приведи нам спасение! – старец медленно перекрестился и побрел, хромая, в лес.

И вновь из Некоторого царства перенесемся в город Электросталь, год две тысячи седьмой от Рождества Христова. В это время Никита, все еще сонный, шел по направлению к школе.

Можно было пойти через оживленную улицу, возле «Макдональдса», а можно было пойти через парк. Дорога через парк казалась привлекательнее; раскидистые старые липы замерли в утренней дымке, пахла запоздавшая в этом году сирень.

Внезапно в небе появился светящийся шар, размером с апельсин. Он дымился и переливался, словно мыльный пузырь, раскаленный до температуры начинающегося ядерного синтеза. Если вы сможете представить мыльный пузырь, доведенный до такой температуры, то именно так все и выглядело. Шар медленно проплыл над головой Никиты, и того охватил ни с чем ни сравнимый ужас. Что это? НЛО? Шаровая молния?

Бросив портфель, он со всех ног бросился бежать. Но шар не отставал от него, будто желая настигнуть и сжечь. Казалось бы, улица должна быть полна прохожих, ведь сейчас начало рабочего дня. Или выходного, для тех у кого пятидневка. Но все вокруг совершенно опустело. Он бежал и бежал, покрываясь холодной испариной. А шар преследовал его, не давая передохнуть.

Никита перестал узнавать родной город. Парк, с детства ему знакомый, в какой-то момент стал совершенно иным. Вместо асфальтовой дорожки почему-то неведомо куда тянулась грунтовка, покрытая непонятными следами, а вместо лип и каштанов, стройных тополей мальчика стали окружать вековые дубы и буки. Никита пытался найти убежище, в котором он мог бы спрятаться от пылающего преследователя, но тщетно.

Внезапно шар исчез. Никита упал на землю и попытался отдышаться. Пахло вокруг совершенно не так, как ему было привычно: не было даже намека на городскую пыль или бензиновую гарь. Оглянувшись, мальчик увидел вокруг себя незнакомый «кондовый» лес, пересекаемый широким грунтовым трактом.

От произошедшей перемены стало еще страшнее. Сердце билось в груди, готовое, казалось, разорваться. В висках бухали тяжелые молоты, а глаза застилала