Такая точка зрения частично подкрепляется тем фактом, что многие из поколения бебибумеров выросли с ложным представлением, что Вторая мировая война велась ради спасения евреев или должна была вестись по этой причине. Но спасение евреев как оправдание гибели американских солдат не помогло бы администрации Рузвельта удержаться у власти и в течение одной недели войны. Только когда японцы разбомбили Перл-Харбор и нацисты объявили нам войну, мы приняли решение сражаться. Настаивать на мысли о том, что наша миссия на Балканах – нравственная, при всем эмоциональном удовлетворении, отчасти неверно и совершенно не по теме. Десятки тысяч слов и сотни книг, написанных в последние годы о наших нравственных интересах в этом регионе, не перевесят одной фразы о наших национальных интересах.

Разумеется, если внимательно присмотреться к Боснии, так же как к Кавказу или Руанде, можно увидеть, что там происходит очень многое помимо этнических споров. Но это не означает, что следует преуменьшать этнический характер этих войн. Каждая война полна разрушающих мифы деталей. Тем не менее обобщение необходимо, поскольку в ином случае дискуссии будут парализованы. Четко очерченная линия политического поведения возникает не в результате научной деконструкции, а на основе размышлений по существу.

На самом деле в этом десятилетии в бывшей Югославии шла большая война и линии фронта определялись этническими разногласиями, у которых давняя и богатая история. Разумеется, если бы США действовали более решительно, эту войну можно было закончить намного быстрее. Но одна из причин, почему она не кончалась – и до сих пор не кончается в Косове, – в том, что ни администрация Клинтона, ни интеллектуальное сообщество не артикулировали четко и ясно национальный интерес, который немедленно восприняли бы миллионы рядовых американцев, людей типа моего таксиста, которого совершенно не интересуют тончайшие нюансы внешней политики.

Медиа как-то сделали посмешищем Джеймса Бейкера, который, будучи госсекретарем США, заявил, что Война в заливе велась «из-за рабочих мест». Но Бейкер гораздо успешнее сформулировал мысль о том, почему нужно направить американские войска в опасную зону, чем это удалось администрации Клинтона относительно Балкан. Если бы в Персидском заливе погибло еще больше наших солдат, общество все равно не выступило бы против администрации Буша. Если завтра в Боснии от взрыва террориста-смертника погибнет двадцать наших солдат, администрации Клинтона придется изобретать практически с чистого листа национальный интерес, который удерживает нас там.

История внешней политики США в этом смысле однозначна. Нравственных аргументов порой будет достаточно, чтобы направлять наши войска за рубеж, но как только войска начнут нести потери, потребуется сформулировать национальный интерес, который заставляет держать их там дальше. И он не имеет никакого отношения к нравственности. Взгляните на Сомали: большинство американцев поддержало интервенцию США, чтобы накормить голодающих, но потребовало возвращения солдат домой, как только войска начали нести потери, – потому что не было сформулировано ни одного четкого национального интереса.

Наши войска находятся на территории Боснии уже три года, и вполне вероятно, что они останутся в этом регионе в ближайшие несколько лет, так что вполне логично предположить, что американская армия будет нести потери. Американское общество должно иметь основания смириться с этими потерями. В ином случае наши войска окажутся ограниченными в своих действиях до такой степени, что утратят всякое доверие – если не в Боснии, то в Косове наверняка. При неспособности четко сформулировать государственные интересы, не имеющие отношения к нравственности, такие, которые оправдывали бы нахождение американских солдат в опасной зоне, администрация цепляется за надежду, что никаких потерь не будет.

В данный момент на Балканах есть два варианта: империализм или анархия. Чтобы прекратить насилие, мы должны действовать так, как всегда действовали великие державы в этом регионе: как миротворцы-завоеватели. Пример нравственного решения, которого многие жаждут, можно найти в опыте римлян и австрийских Габсбургов, очень хорошо знавших, как его обеспечить. Они стремились к расширению территорий ради собственного экономического обогащения, улучшения стратегического положения и славы. В отличие от них у нас, в Западном альянсе, есть кучка людей, которые ведут себя как адвокаты по трудовым отношениям, решающие споры между сторонами так, чтобы всем все было предельно ясно, чтобы ни у кого больше не появлялось желания убивать американских солдат. Потому что, если это произойдет, наша политика надувательства рухнет.

Нравственное решение балканского насилия, как большинство нравственных решений, известных в истории, можно обеспечить только интересами, не имеющими отношения к нравственности. И такие решения, я уверен, существуют.

Две мировых войны XX в. можно было остановить раньше, сохранив бессчетное количество жизней и сэкономив миллионы долларов. То же самое справедливо и в отношении Боснии, что могло бы избавить нас от риска и расходов, связанных с направлением войск на эту территорию. Но насилие в Косове может привести к чему-то гораздо более дорогому в плане денег и жизней наших солдат. Дело в том, что Косово – песчинка посреди очень нестабильного и важного региона, где Европа встречается с Ближним Востоком. На самом деле Европа сейчас делится заново по историческим и культурным границам. Образуются опасные новые альянсы, как перед Первой мировой войной. Предотвратить их нарастание – значит установить мир в Косове.

После принятия в НАТО Польши, Венгрии и Чешской Республики возникло две Европы. Есть Западная, католико-протестантская Европа, и Восточная, православная Европа, которая беднее, политически более нестабильна и больше страдает от организованной преступности. Это православное царство отгорожено НАТО, оно становится злее день ото дня и является яростно антимусульманским. Греция и Турция следят друг за другом в прицелы ракетного наведения, и каждая страна является частью динамичного и опасного нового культурного альянса. Театр военных действий, которые возникнут из разжигания балкано-ближневосточной ненависти, отнюдь не исключен. Да, Греция до сих пор является членом НАТО, но, если обстановка с безопасностью на Балканах ухудшится, она может втянуться глубже в необъявленный, но психологически реальный православный альянс.

Такие опасности, разумеется, гипотетические – как и многие, возникавшие перед двумя мировыми войнами. Необходимо не допустить их, остановив кровопролитие в Косове.

Если там продолжится война, она, вполне вероятно, приведет к дестабилизации в Македонии, представляющей собой эпицентр вековой борьбы между греческим православием и турецким исламом. Но Косово имеет огромное значение и по более важной причине. Остановить нарастающее разделение Европы, потенциально более опасное, чем разделение периода холодной войны, потому что оно основано на религии и культуре, означает принятие как минимум еще одной православной страны (после Болгарии и Румынии) в НАТО. Но это невозможно, пока в Косове продолжается насилие. На самом деле война в Косове географически связывает Болгарию, потому что множество сухопутных торговых путей Болгарии проходит по южной части Югославии. Если мы скажем нашим европейским союзникам, чтобы они сами занимались Косовом, мы можем тут же распрощаться с Западным альянсом.