Тза, продолжавший надрываться, выкрикнул:

– Где ты, гнилая плесень? Я жду, и когти мои остры! Выходи, криворогий!

– Это он зря! – буркнул Тревельян и стал торопливо обуваться. – Нельзя так непочтительно упоминать рога! Хапторы в этом отношении очень уязвимы, а Сигеру'кшу особенно! Как-никак, он благородный тэд, член одного из правящих кланов, и…

Где-то в глубине здания базы раздался утробный рев. Звуки были столь громкими и неразборчивыми, что Тревельян не понял ничего, хотя языком хапторов владел в совершенстве. Натянув на запястье комм-браслет, он выскочил из спальни, бросился к выходу, но не успел: мерцание защитного поля погасло, раздался негромкий щелчок, и в Тза полетели иглы. К счастью, рука у Сигеру'кшу тряслась от ярости, и в лльяно он не попал – залп пробуравил почву левее. Тза порскнул в кусты, хаптор ринулся за ним, затрещали ветки, посыпались на землю белые соцветия, раздался пронзительный визг, перекрытый гневным рыком.

– Убьет, если догонит, – мрачно пробормотал Тревельян, предвидя дипломатические осложнения. Он оглянулся – все обитатели станции были здесь, собравшись за его спиной: Инанту Тулунов, полевой агент, Нильс Захаров, инженер-инкарнолог, и два ассистента Сигеру'кшу, молодые археологи Хутчи'гра и Шиза'баух. Разумеется, и Алиса Виктория Браун, тоже полевой агент и супруга главы миссии. Нильс зевал с невозмутимым видом, стараясь держаться подальше от Алисы, с которой пребывал в состоянии конфронтации. Смуглые щеки Инанту порозовели, он выглядел явно обеспокоенным; что до хапторов, те, отвесив челюсти, жадно посматривали на пролом в кустах. Похоже, им не терпелось броситься вслед за благородным тэдом и помочь ему в ловле обидчика.

– Стоять! – приказала им Алиса на альфа-хапторе. – Расслабьтесь, пасеша. Сигеру'кшу справится сам.

Рты ассистентов захлопнулись. По предыдущему опыту им было известно: если Алиса велит стоять, то надо стоять, а если приказано прыгать на одной ножке, надо прыгать. Ее власть над этими гигантами была поразительной – тем более что в обществе хапторов, сугубо мужском, женщины и их мнения ценились не больше прошлогоднего снега.

– Если он прикончит Тза, у нас будут неприятности, – промолвил Инанту Тулунов, щуря узкие глаза. – Если позволите, консул, я сбегаю в лес, послежу, как бы чего не случилось.

Но Тревельян покачал головой.

– Нельзя, это будет для них оскорбительно. Сигеру'кшу не нужна помощь в деле чести, а если ты спасешь Тза, он тоже не будет благодарен. Это подорвет его репутацию отчаянного смельчака.

«Сложная ситуация! – мелькнула мысль в голове консула. – И чем дальше, тем больше сложностей! Особенно если Сигеру'кшу всадит в наглеца парализующие иглы…»

Прямые контакты, в отличие от тайного и незаметного влияния, нередко вели к обидам, ссорам и всяким осложнениям.

Минут через пять кусты раздались, и из них, сопя и отдуваясь, выбрался Сигеру'кшу, огромный, голый до пояса и босой. На его на плечах и груди бугрились могучие мышцы, к потной сероватой коже прилипла сбитая листва, за ремнем, поддерживающим короткие штаны, торчала рукоять игломета. Несомненно, он бросился в погоню, выскочив из постели, но шишки на его безволосой голове прикрывали серебряные колпаки с протянутой между ними цепочкой. Шишки, а точнее, «ге», то есть рога, были гордостью хапторов, а их размер и украшения – знаком высокого сана.

– Хрр… Удрал, хашшара безрогая! Чтоб его синие черви съели! – рявкнул Сигеру, со злостью стукнув кулаком о кулак. Казалось, сейчас от него посыпятся искры, воспламенив кустарник и сухую траву. Археолог подтянул штаны, наклонился, вытащил из босой ступни колючку и буркнул: – Попался бы мне этот увертливый поганец! Хохо'гро, шинге шеге![4]

Тревельяну эти идиомы были непонятны, но Хутчи'гра и Шиза'баух, явно восхищенные, разом склонили головы и пробормотали:

– Аха! Воистину так, тэд'шо!

Затем Хутчи, старший ассистент, приложил ладонь к подбородку в знак почтения и поинтересовался:

– Желаешь, чтобы мы поймали этого куршута и содрали с него кожу? Или достаточно вырвать его мерзкий язык и переломать лапы?

Но благородный тэд уже остыл и, взвесив последствия такой экзекуции, сделал жест запрета.

– Хес! Нет, не надо. Мы кихха[5], и мы должны копать. Копать, копать и разглядывать найденное! Нельзя, чтобы этому мешала рознь с мелкими поганцами. – Повернувшись к Тревельяну, хаптор уставился на него с высоты своего роста и добавил: – Я верно говорю, харша ашинге?

В данном случае это означало «главный безрогий», формальное обращение к главе миссии. Так что Ивар кивнул и с облегчением произнес:

– Разумеется, пха'ге. Наше дело копать, копать и разглядывать. Ты прав, лишние сложности нам ни к чему.

* * *

Впрочем, здесь, так же, как в других местах, без сложностей не обходилось.

Обычно Фонд Развития Инопланетных Культур содействовал прогрессу архаических цивилизаций и рас, не обладавших развитой технологией, совершая это путем внедрения эстапов – элементов социального и технического прогресса. Эстап мог носить различные формы: это могла быть идея о шарообразности планеты или способ отсчета времени, мысль о преимуществе земледелия перед охотой и собирательством, проект ветряной мельницы, парового двигателя или соображения о том, что поедать своих сородичей неэтично даже в ритуальных целях. Со временем идея, подброшенная правильно и осторожно, приносила плоды; автохтоны начинали лепить горшки и варить мясо, добывать руду, строить города и отправляться в дальние странствия, чтобы найти свободные земли. При этом они были уверены, что всего добились сами – ибо, согласно уставу ФРИК, помощь оказывалась тайно, без явного контакта с прогрессируемой расой, и сотрудник Фонда работал на планете как настоящий «агент под прикрытием».

Такие контакты не обходились без проблем, ибо не все гуманоиды были похожи на землян, и в подобных случаях приходилось использовать биотрансформацию, метод длительный и не очень приятный.

Однако в последние годы был достигнут успех в перемещении разума на другие носители, неважно, естественные или искусственные, лишь бы они обладали достаточной емкостью и могли вместить человеческое сознание. Прежде такой процесс, известный уже пять столетий, считался делом уникальным и состоял в переносе личности в памятный кристалл со сложной структурой: роль нейронов в нем играли стереосенситивные молекулы, объединенные в трехмерную паутину. В эти кристаллы вмещалось сознание людей, имевших, в силу их гениального дара или накопленного опыта, особую ценность для ноосферы Земли. Этих обитателей Пантеона Славы привлекали к различным проектам в качестве советников и руководителей.