В подвалах тюрьмы полчаса спустя

Максим осмотрел себя. Попрыгал, привыкая к ощущениям в непривычной одежде. Все было не то и не так. Сильно поношенная одежда, пропитанная потом и грязью, а местами и заляпанная засохшей кровью вызывала омерзение. Да еще и не совсем по размеру была. Обувь, каким-то чудом подошедшая к ноге, обладала таким ароматом, что вышибала слезы с метра. Все тело болело и зудело, намекая, что остро требуется банно — прачечный день. А лучше неделя с массажем и релаксацией. Картину завершала помятая, обросшая щетиной морда лица и острое подозрение на наличие общественного туалета во рту. В общем… бомж бомжом.

Максим максимально тихо шел по коридору. Пытался, по крайней мере. Впрочем, это не спасало от довольно гулких звуков, создававших эффект слона, громящего на цыпочках посудную лавку. Акустика коридора была просто поразительная.

«Вот и дверь. Шум… говор на каком-то незнакомом языке. Явно много людей. Вот уж точно мне сейчас в эту толпу не нужно. Если это тюрьма в каком-нибудь средневековье, а тут именно оно, судя по одеждам этих ухарей, то выйду я аккуратно во внутренний двор. А там все свои… все друг друга в лицо знают. Проклятье! Что же делать?»

Спустя два часа

— Что тут у вас? — Раздался раздраженный голос Дунбальда. — Слышали какие-то шорохи и движения. Кто-то открывал смотровую щель. Но никто так и не вышел. Хотя мы все были укрыты в траве и кустах. Не мог он нас заметить. — Странно…

В этот момент со стороны замка донесся нервный звон колокола.

— Что там? — Дым, мой господин, — донесся откуда-то с дерева голос. — Вроде как пожар. — Вот гаденыш! — Сквозь зубы процедил Дунбальд. — Пятеро остаются здесь, остальные за мной.

В то же время, в замке

Максим вывалил во двор, когда у двери уже дышать стало нечем. Совсем. Причем, предварительно вымазавшись честно изготовленной сажей из остатков тряпья тюремщиков.

Его пошатывающуюся и демонстративно хватающую воздух фигуру сразу подхватили под руки какие-то добрые люди и оттащили к противоположной стене, где и бросили приходить в себя. «Медицинскую помощь в этих краях, видимо не оказывают. По крайней мере, бомжам», — усмехнулся про себя Максим.

Вскоре к нему притащили еще человек пять, надышавшихся дыма, а потому находившихся в бессознательном состоянии.

Он минут десять сидел возле стенки, наблюдая за тем, что творится и демонстрируя всем желающим облик «умирающего лебедя». «Куда бы нырнуть, чтобы не обратили внимание? В ворота нельзя — вон, сколько солдат стоит. Заметят. Хоть пожар и зрелище, но надеяться на то, что они не знают службы, нет оснований. Что у нас тут есть еще? Ага…» И Максим демонстративно не спеша встал и вялой походкой направился в приоткрытую дверь какого-то крупного строения, похожего на сарай. Кто-то попытался его остановить, взяв за руку и что-то спросив, но Максим лишь покачал головой и обреченно махнул рукой. Небольшая трагичность очень помогла, так что на него плюнули. Людям было не до чьих-то переживаний во время пожара.

Спустя три часа в главном корпусе замка

— Что скажете? — Спросил Дунбальд начальников караула и гарнизона. — Как он мог мимо вас проскользнуть?

— Господин, мимо проходили только те, кого мы хорошо знаем. — Неуверенно промямлил начальник караула.

— И куда же он тогда делся? Взмахнул крыльями и улетел?

— Мой господин, — ответил начальник гарнизона. — Несколько человек помнят о том, как оттаскивали от двери какого-то тюремщика. Заявляя при этом, что он был весь в саже словно трубочист. Они его оставили у конюшни, куда потом сносили других надышавшихся дымом. Однако, когда пожар потушили, этого парня у стены уже не было. А в камере, где содержался странный пленник, мы нашли трупы обоих тюремщиков. Настоящих. Один оказался задушен, а у второго был перерублен хребет.

— Очень интересно, — задумчиво сказал владелец замка. — Значит, наш беглец спрятался.

— Вполне возможно. — Кивнул вместо начальника гарнизона сероглазый мужчина. — Там, на тропинке, когда он нападал, то действовал вполне расчетливо. И он смог бы даже нейтрализовать нас на какое-то время, если бы мы были простыми людьми. Полагаю, что парень достаточно умен, чтобы не действовать в лоб против превосходящих сил.

— Значит, надо обыскивать весь замок.

— Может подождать до ночи?

— Зачем? — Удивился начальник гарнизона.

— Поставим в лесу возле замка засаду. Охране на воротах разрешим вздремнуть. Для вида. Малые ворота запирать не будем. И он сам выберется из убежища пытаясь сбежать.

— Вы уверены в том, что он из замка побежит по дороге, а не попытается улизнуть другим путем?

— Мы поставим засаду совсем рядом с воротами, так, чтобы они хорошо просматривались.

— Вас чем-то смущает обыск?

— Жертвами. — Пожал плечами сероглазый. — Если мы начнем его выкуривать, то совершенно точно потеряем людей. Они, конечно, особой ценности не представляют, — он пренебрежительно скосился на начальников гарнизона и караула, — но это все равно не желательно. В конце концов, если он уйдет от засады, то с утра мы встанем ему на след и к обеду нагоним конным разъездом. А может и раньше. В любом случае — поиграем. Заодно присмотримся к нему. Совершенно непонятный тип.

— Хорошо, — кивнул Дунбальд.

Ближайший вечер, там же

Максим проснулся хмурый и раздраженный. Все тело болело. Хотелось есть. Нет, не есть. Жрать. И еще нормально помыться. Чистую одежду и… в общем — хотелось многого, но ничего из этого не имелось. Он сидел во враждебном замке и не знал, как и куда бежать.

Куда…. Спрятавшись под притолокой сарая для сена, он днем несколько часов наблюдал за тем, как и чем челядь тушила пожар, а потом занималась другими хозяйственными делами. И теперь Максим понимал — он где угодно, только не у себя дома. Ни малейшего намека на современную цивилизацию. Именно тогда его и охватило ощущение тоски от того, что он, скорее всего, больше никогда не вернется домой и будет вынужден жить в этом ужасе. Если вообще будет жить…

Наступила ночь.

Максим снова аккуратно выглянул в щель, через которую наблюдал за двором, и с удивлением обнаружил, что стража на воротах спит, а калитка ничем толком не заблокирована. Даже костер у них почти погас. «Экие вы прыткие…» — улыбнулся про себя парень, — «Так вот куда солдаты днем убежали. А я-то думал, что меня искать…. Осталось только ворота нараспашку открыть и табличку повесить, приглашая меня прогуляться за ворота. В заботливые лапы солдат».

В общем, вместо того, чтобы бежать к воротам, бывший узник решил лезть в главное здание с надеждой не сбежать, а попробовать отомстить. Да и куда ему тут бежать? Ни языка не знает, ни обычаев. Из денег десяток медяков, снятых с тюремщиков. В общем — бесперспективная личность в плане выживания в чужом для него мире. Разве что разбоем заняться, но и там проблема на проблеме… Награбленное-то как сбывать? Без связей с местными — тухлое занятие. А так, после того, как днем часть солдат убежала в лес, а остальная стоит по стенам и на воротах, шансы на ответный визит вежливости у него сильно возросли. «Особенно если эти… спят».