бенгальской казны было просто погружено на сто лодок и переправлено по Гангу из дворца наваба Бенгалии в Муршидабаде в Форт-Уильям, штаб-квартиру Компании в Калькутте. Часть вырученных средств позже была потрачена на восстановление Повиса.

Картина Клайва и шаха Алама в Повисе неуловимо обманчива: художник, Бенджамин Уэст, никогда не был в Индии. Уже в то время один из рецензентов отметил, что мечеть на заднем плане имеет подозрительно сильное сходство "с нашим почтенным куполом Святого Павла". На самом деле никакой пышной публичной церемонии не было. Передача состоялась в частном порядке, в палатке Клайва, которую только что установили на парадной площадке недавно захваченного моголами форта в Аллахабаде. Что касается шелкового трона шаха Алама, то на самом деле это было кресло Клайва, которое по случаю было водружено на обеденный стол и накрыто ситцевым покрывалом.

Позже англичане придали документу достоинство, назвав его Аллахабадским договором, хотя Клайв продиктовал условия, а напуганный Шах Алам просто подмахнул их. Как писал современный могольский историк Гулам Хусейн Хан: "Дело такого масштаба, которое в любое другое время потребовало бы отправки мудрых послов и умелых переговорщиков, а также долгих переговоров и споров с министрами, было сделано и завершено за меньшее время, чем обычно уходит на продажу осла, или ноши, или головы скота".

Вскоре EIC уже огибала весь земной шар. Почти в одиночку он перевернул торговый баланс, который с римских времен приводил к постоянному оттоку слитков Запада на восток. ОПК переправляла опиум на восток в Китай, а со временем развязала Опиумные войны, чтобы захватить оффшорную базу в Гонконге и сохранить свою прибыльную монополию на наркотики.

На Западе она поставляла китайский чай в Массачусетс, где его сброс в бостонскую гавань спровоцировал американскую войну за независимость. Действительно, одним из главных опасений американских патриотов в преддверии войны было то, что парламент развяжет Ост-Индскую компанию на американском континенте, чтобы грабить там так же, как она это делала в Индии. В ноябре 1773 года патриот Джон Дикинсон назвал чай ОИК "проклятым мусором" и сравнил возможный будущий режим Ост-Индской компании в Америке с тем, что ее "пожирают крысы". По его словам, эта "почти обанкротившаяся компания", занимавшаяся "беспримерным варварством, вымогательствами и монополиями" в Бенгалии, теперь "обратила свой взор на Америку, как на новый театр, где она будет упражнять свои таланты в насилие, угнетение и жестокость".

К 1803 году, когда EIC захватила столицу Великих Моголов Дели, а в ней - ослепшего в своем разрушенном дворце монарха Шаха Алама, компания подготовила частные силы безопасности численностью около 200 000 человек - вдвое больше британской армии - и собрала больше огневой мощи, чем любое национальное государство в Азии.

Горстка предпринимателей с далекого острова на окраине Европы теперь управляла владениями, которые простирались через всю Северную Индию от Дели на западе до Ассама на востоке. В руках Компании находилось почти все восточное побережье, а также все наиболее стратегически важные пункты на западном побережье между Гуджаратом и мысом Коморин. Всего за сорок с лишним лет они стали хозяевами почти всего субконтинента, население которого насчитывало 50-60 миллионов человек, сменив империю, в которой даже мелкие провинциальные навабы и губернаторы управляли огромными территориями, превосходившими по площади и населению крупнейшие страны Европы.

По признанию одного из его директоров, EIC была "империей внутри империи", имея возможность вести войну или заключать мир в любой точке Востока. К этому времени она также создала огромную и сложную администрацию и гражданскую службу, построила большую часть лондонских доклендов и приблизилась к тому, чтобы обеспечить почти половину британской торговли. Неудивительно, что теперь EIC называла себя "величайшим обществом купцов во Вселенной".

И все же, как и более поздние мегакорпорации, ОИК оказалась одновременно чрезвычайно могущественной и странно уязвимой перед экономической нестабильностью. Спустя всего семь лет после предоставления дивани, когда цена акций компании удвоилась в одночасье после приобретения богатств бенгальской казны, ост-индский пузырь лопнул после того, как грабежи и голод в Бенгалии привели к массовому сокращению ожидаемых доходов от продажи земли. EIC осталась с долгами в 1,5 миллиона фунтов стерлингов и счетом в 1 миллион фунтов стерлингов.* в виде неуплаченных налогов, причитающихся короне. Когда информация об этом стала достоянием общественности, тридцать банков рухнули, как домино, по всей Европе, что привело к остановке торговли.

В сцене, которая кажется нам до ужаса знакомой сегодня, этой корпорации пришлось признаться и попросить у правительства о масштабном спасении. 15 июля 1772 года директора Ост-Индской компании обратились в Банк Англии за кредитом в размере 400 000 фунтов стерлингов. Через две недели они вернулись и попросили еще 300 000 фунтов стерлингов. Банк собрал только 200 000 фунтов стерлингов.** К августу директора шептались с правительством, что на самом деле им потребуется беспрецедентная сумма - еще 1 миллион фунтов стерлингов. Официальный отчет, написанный Эдмундом Берком в следующем году, предвидел, что финансовые проблемы EIC потенциально могут, "как жернов, увлечь [правительство] в бездонную пропасть... Эта проклятая компания, наконец, как гадюка, станет гибелью для страны, которая взрастила ее в своем лоне".

Но Ост-Индская компания действительно была слишком велика, чтобы провалиться. Поэтому в следующем году, в 1773 году, первая в мире агрессивная транснациональная корпорация была спасена с помощью одного из первых в истории мегаспасательных операций - первого примера того, как национальное государство в качестве платы за спасение обанкротившейся корпорации получило право регулировать и жестко сдерживать ее.

Эта книга не ставит своей целью дать полную историю Ост-Индской компании и тем более экономический анализ ее деловых операций. Вместо этого она представляет собой попытку ответить на вопрос о том, как одной бизнес-операции, базирующейся в одном лондонском офисном комплексе, удалось заменить могущественную империю Великих Моголов в качестве хозяина обширного субконтинента в период с 1756 по 1803 год.

В ней рассказывается о том, как Компания победила своих главных соперников - навабов Бенгалии и Авадха, Майсурский султанат Типу Султана и великую конфедерацию маратхов - и взяла под свое крыло императора Шах-Алама, человека, которому выпала судьба стать свидетелем всей истории пятидесятилетнего наступления Компании на Индию и ее превращения из скромной торговой компании в полноценную имперскую державу. Именно жизнь Шаха Алама составляет основу последующего повествования.

Сегодня уже стало общепризнанным мнение, что, вопреки трудам предыдущих поколений историков, восемнадцатый век не был "темным веком" в Индии. Политический упадок империи Великих Моголов привел, скорее, к экономическому подъему в других частях субконтинента, и многие недавние научные исследования были посвящены углублению