Наверху грохотало. Шкворчало, булькало. Иногда сквозь половицы вниз падали горячие искры – надо законопатить щели, думала Эмма – но тут же гасли. В подполе было темно и сыро. Наверху фыркал пламенем очаг и кипел котел. А еще сверху бубнили.

– Пестрый кот три раза визгнул.

– Еж четыре раза пискнул.

– Гарпий крикнул: «Час настал!»

– Разом все вокруг котла!

Сыпьте скверну в глубь жерла!

Жаба, меж сырых камней

Тридцать семь ночей и дней

Ядом превшая во сне,

Раньше всех варись на дне.

Эмма покружилась по подполу, подбирая щепочки и ворсинки. Кажется, все готово. Малышня, цыц!

Собрать круг, расставить обереги… Угольком начертить символы под котлом. Прислушаться. Человеческие голоса грубые, ни единого полутона, но уж фразу «мышишерсть» Эмма со временем научилась различать. Мыши шерсть! Мыши шерсть!!

– Бабушка, а почему ты такая лысая? – спросил однажды Серые Ушки.

– Потому что такова судьба моя, – ответила тогда Эмма.

– Пса язык и мыши шерсть! – сверху кто-то снова затопал, котел булькнул утробно.

Пискнув, Эмма выдрала клок из бока. Сколько там этих клоков осталось-то, на год, два, не больше. Бросила в центр круга. Прошипела слова. Обереги почернели, обуглились. Эмма закрыла глаза и опять, в сотый, наверное, раз, свернулась комочком посреди круга.

Мыши шерсть!

Кашляет, задыхаясь, молодой принц Людвиг Густав Ромуальд Теодор. Только что он ел свиной окорок и запивал вином, но внезапно спазм перехватил горло. Придворные бегают, лицо принца багровеет.

Мыши шерсть! Конь на скаку начинает елозить спиной под седлом, непонятно, как ему это удается, но он просто неистовствует, словно всадник восседает на голой спине, лишенной кожи. Коню больно! Герцог Густав Кастильский падает оземь, голова раскалывается о лежащий в траве камень, словно яйцо о столешницу.

Мыши шерсть! Младенец Роберт, единственный наследник дома Петергринов, утыкается слюнявой розовой мордашкой в подушку и никто не видит, как мордашка синеет, потому что…

Мыши шерсть!

– Что ты делаешь? – Серые Ушки выбрался из гнезда и дергает Эмму за хвост.

– Похоже, ты скоро поймешь, – Эмма прикрывает лапкой кровоточащий бок. – Ты хочешь понять, правда?

– Правда, – Серые Ушки шевелит усами, принюхиваясь. – Магией пахнет, да?

– Да, – Эмма гладит его по белесой макушке. – Чтоб они подавились этой магией. Мыши шерсть! Вот уж нет, где нашу шерсть отберут, там мы сами отомстим. Правда, детка?

Серые Ушки кивает и гладит Эмму по лысому боку.

В деревне у восходного берега земли жила девушка, по имени Имраска, в которую был влюблен Лангис, молодой человек из септы златорей. Имраска была в едовом услужении у семьи Койелео, и когда пришел срок, Кол Мойгол, отец этой семьи, ударил девушку клинком из железного камня и принес плоть Имраски в дар своим родичам и себе.

В день, когда семья Койелео начала есть Имраску, Лангис тайком нырнул в яму отхожего места семьи Койелео и укрепил ведро из ореха-кунбао прямо под дырой в полу, в которую справляли нужду все члены этой семьи. Всю неделю, пока тело Имраски исчезало в чревах семейства Койелео, Лангис еженощно менял заполненное ведро на пустое. Содержимое ведра он собирал в большой горшок с плотной крышкой, не упуская ни кусочка, ни капли.

Кости Имраски Лангис отыскал в псарнях семьи Койелео, где ими забавлялись свирепые псы и щенные суки; лишь немногие из осколков костей без следа сгинули в собачьих желудках. Кости Лангис также отправил в горшок. Смесь костей и экскрементов весила меньше, чем Имраска перед закланием, и Лангис, обратившись за советом к лесному оракулу, добавил в горшок акульей крови, гнилых дикобразьих шкур и голов со змеебойни, после чего счел, что приготовления его закончены.

В ночь полнолуния Лангис, облачившись в одежды из звериного пера и птичьей чешуи, выкопал на погребальной земле яму, в которой из содержимого горшка выложил фигуру с женскими отличиями, придав ей сходство с Имраской. Начертав на фигуре особые знаки, о которых ему за определенную услугу поведала слепая ведьма с болота, Лангис забросал яму землей, испражнился сверху и ждал весь следующий лунный месяц.

В положенный срок из ямы поднялась Имраска, такая же, как до съедения, только лицом темнее да дыханием смрадней, но не заботило это Лангиса. Радость его была недолгой. Стоило Лангису броситься в объятия возлюбленной, как пронзили его скрытые в зловонной плоти дикобразовы иглы, отравленные змеиным ядом и кровью акул. Вскрикнул Лангис, улыбнулся напоследок и умер, а тело его Имраска в себя вобрала – все, без остатка.

После пришла Имраска в дом семьи Койелео, и до рассвета кричали там женщины и мужчины, а громче всех – Кол Мойгол, отец семьи. Поутру никого из мужчин не нашли в доме, а женщины и дети все с ума сошли. Никто не осмелился искать пропавших мужчин, которых забрала Имраска себе на потеху. Стали жить в страхе перед ночью.

С той поры бродит в лесах Имраска, выходит порой к околицам людских деревень и зовет оттуда своего Лангиса. Иногда мужчины, что посмелее да поглупее, откликаются на ее зов, думая перехитрить убогую. Тех парней, что ложатся с нею, она привечает, но ни один из них не приходит потом домой.

Сказывают, плоть Имраски прирастает плотью обманутых ею мужчин. Когда мужчины все переведутся, Имраска примется за женщин, после них – за зверей, птиц и тварей морских.

Когда-нибудь Имраска поглотит весь мир и останется одна-одинешенька.

Всех съест.

Имраска

– Ну, как успехи, доблестные мои искатели?

Принцесса горных троллей сидела в кресле перед камином, наблюдая за игрой огненных саламандр, и лениво поглаживала ворона, пристроившегося на резном подлокотнике.

Цверг прочистил горло.

– Ваше Высочество…

Принцесса не обернулась. Прежде, чем карлик продолжил, его спутник-свартальв сделал шаг вперед.

– Мы обыскали все королевство, госпожа моя. Были в самых дальних уголках, заглянули под каждый камень, принадлежащий вам и вашему Дому. Госпожа моя… нельзя найти то, чего нет.

Принцесса медленно прикрыла глаза. Ворон гаркнул и вспорхнул, переместившись на стоящую у кресла колыбель.

– Хорошо. Велите своим воинам продолжить поиски. И не ограничивайтесь нашими землями, – она вытянула руку, и мгновение спустя в ней появился ворох бумаг. – Возьмите подорожные, раздайте капитанам отрядов. С этим их пропустят. Везде, где только понадобится.