Схватка у дверей корчмы обессилила его. Да и рытье грунта голыми руками здоровья не прибавило. Верх живота горел, от боли в боку темнело в глазах…

— "Грыць" — это для местных, — спокойно уточнил Капитан. — К тебе это, стало быть, не относится. Кстати, а как тебя зовут? Документы, хоть какие-то, остались?

— Документов нет, — хладнокровно ответил Григорий. — А зовут меня Григорием.

— Григорий? — переспросил Капитан. — Тезка, значит?

Он поднял руку, подзывая официантку. Та подлетела, будто только и ждала его команды.

— Давай-ка, Настена, все-таки этого парня покормим. Что-то мне подсказывает, что он сейчас от голода в обморок хлопнется. Поджарь-ка нам яблок, налей квасу и, помню, ржаные лепешки я Петровичу на неделе привозил…

— Пять минут, дядя Гриша, — пообещала Настя. — Квас и лепешки сразу принесу, а яблочки чуточку обождете…

— Нет, — выдавил из себя Григорий. Он уже едва сдерживался, чтоб не скорчится от боли. — Не смогу я этого есть.

— А что такое? — заинтересовался Капитан. — Ого! Да что это с тобой?

— Язва у меня. Двенадцатиперстной. Если вовремя не поем — на стенку лезу. Мне еще таблетки нужны. Мои теперь в автобусе, под землей…

— Язва? — с улыбкой здорового человека переспросил Капитан. — То-то я гляжу, ты какой-то зеленый… Да после нашей диеты, парень, ты о своей язве ни разу не вспомнишь, а медицинские припасы скормишь урне для мусора. Так, Настена, вместо кваса клюквенный морс и колечко сарды для нашего гостя. Только без соуса, как по первому разу…

— Конечно, — кивнула Настя. Она посмотрела на Григория, и тот готов был поклясться, что разглядел в ее глазах сочувствие. — Бегу…

— Давай, давай, красавица, — снисходительно кивнул Капитан. И уже к Григорию, — Только "Григорий", как-то длинно будет. Как насчет Грига? Грыць у нас есть, Гришка тоже. А вот Грига еще не было…

— Если я — "Григ", то ты — "Кэп", — прошептал Григорий, боль под диафрагмой становилась непереносимой. — А зачем яблоки жарить? Может, лучше, картошку сварить?

— Кэп так Кэп, — заулыбался Капитан. — А ты, парень, не промах. Чует мое сердце, что разговор у нас получится. А картошку, Григ, кушать мы не можем. Поскольку из почвы нашей она сама выбирается, да так и норовит зубами в ногу кому-нибудь вцепиться. Зубы у нее небольшие, но острые, — он покачал головой. — И с десяток рядов будет. Не дай Бог встретится… Так что жарим старый добрый топинамбур, а по нашему — земляное яблоко…

Подлетела Настя с тяжелым, отблескивающим влажными подтеками кувшином. Две чашки, корзинка с лепешками, маленькое блюдце с оранжевым колечком.

"Похоже на ананас", — подумал Григорий.

— Уже на сковороде, — радостно сообщила Настя, по-видимому, услышав последние слова Капитана. — Пять минут…

И ускакала.

— Ешь, — велел Капитан. — Колечко сарды, лепешка и пару глотков морса. Давай. Как рукой снимет. Это я тебе как медик говорю.

"Терять-то мне нечего, — подумал Григорий. — Хуже быть не может". Он послушно принялся за еду, не забывая следить за ходом мысли Капитана.

— Машину ты потерял, денег нет, документов тоже… — меланхолично перечислял тот, наливая морс в свою чашку. — Знаешь, парень, а ведь у тебя только три варианта…

— Что это было? — спросил Григорий.

— Ты о чем?

— Машина, сквозь землю…

— А-а, — Капитан небрежно махнул рукой. — Рой медведок прошел. Они чувствуют давление на траву. Когда животное погибает, оно лежит себе, понимаешь, смердит и давит траву. Вот медведки и приспособились. У нас ведь как — все едят каждого, а каждые — объединяются, чтоб их не так часто ели…

Сарда по вкусу напоминала ливерную колбасу не первой свежести, зато лепешка и морс понравились. Вкусно. Он доел лепешку и сразу потянулся за следующей, но остановился: "Подождем, что кишки скажут", — предостерег он себя.

— А дом почему не проваливается?

— Вот чудак! — изумился Капитан. — Разве дома на траве стоят?

— В самом деле… — кивнул Григорий. — Давайте ваши варианты.

— Молодец, — похвалил Капитан. — Итак. Во-первых, тебя можно просто отправить в Киев. Недельку-другую у нас покантуешься, пока, значит, оказия какая-нибудь не подвернется. Сам понимаешь, автобусы у нас по расписанию не ходят…

— И что дальше будет?

— Зависит от того, что споешь, — пожал плечами Капитан. — Для начала мне скажи, кто такой и как в карантине оказался…

— А вы кто такой? — чуть осоловело спросил Григорий.

Сарда с лепешкой как-то сытно улеглись в желудке. Внутри все потеплело и расслабилось. Боль ушла. Теперь хотелось спать.

— Ух ты! — сказал Капитан. — Молодой, наглый и счастливый…

— Было бы счастье, видели бы вы меня, — буркнул Григорий.

— Не было бы счастья, — сидел бы сейчас в своей машине на глубине пяти метров, — заметил Капитан. — Или я с обходом в другое село завернул. Что делать бы стал?

— Кто вы такой? — нахально повторил вопрос Григорий.

— Это можно, — снисходительно ответил Капитан. — Только если я по всей форме представлюсь, то из разговоров у нас только официальная часть и останется. Про Киев, я имею в виду. Еще будет участок, решетка и замок на дверях… ну, как? Интересуешься еще моими документами?

— Нет-нет, — замахал руками Григорий, какая-то крошка потревожила трахею. Он заперхал, прокашлялся. — Григорий Скадовский, русский, москвич. Отвез бригаду строителей в Ивано-Франковск. В Москве дачу барыге строили. Сюда завернул за длинным рублем. Семейка из Тернополя в Броды попросилась…

— А-а, Степаненковы вернулись. Знаю, — заметил Капитан. — Так это ты их привез? Папа, мама, двое детишек?

— Трое, — поправил Григорий и подлил себе морса. — Трое у них детишек. Салон под самый потолок узлами-чемоданами забили…

— Так ты — русский? Из Москвы? Тогда дело осложняется. В Киеве недели две уйдет, чтоб через посольство установить твою личность. Потом еще неделька на бумажные дела. В общем, месяца через два вернешься домой…. Без денег, машины и документов. И знаешь, что?

— Сейчас узнаю, — предположил Григорий.

— Это не лучший способ провести время.

Григорий вспомнил местные блюда и вздрогнул.

— Но ведь есть варианты, — напомнил он.

— Конечно, — согласился Капитан и на минуту задумался. — Второй вариант, это начать раскопки. Только есть тут одно обстоятельство…

— Какое же?

— Ты мне ничего плохого не сделал, вот что. Копать придется самому, не жалуют местные чужаков, сам видишь. Копать придется вручную — механизации у нас никакой: ни экскаваторов, ни кранов. Машина твоя на глубине метра три-четыре, пока докопаешь до крыши, освободишь борта, колеса… очистишь днище. Через неделю пойдут дожди, — в болоте много не наработаешь. А через месяц — заморозки. И ведь нужно еще пандус отрыть, чтоб выехать. Ты представляешь, сколько это кубов грунта придется отбросить? Так что или сам сломаешься, или лопату сломаешь, но автобус тебе не отрыть. Забудь о нем… всего лишь железо. Главное — живой. Верно?