Вот и вычислили. Теперь отдарить бы в честь знакомства.

   Пришлось идти обратно в комнату – в вещах у меня были сухари и фляга с ракией.

   Прихватив угощение, вернулся обратно к лестнице и спустился вниз. Если мои подчиненные прикормили стуканца, то следует и мне найти с ним общий язык. Я, конечно, мог бы от него избавиться, но зачем?

   Лестница уводила глубоко под землю.

   Первый ярус подземелья. Второй. Дальше началась старая штольня – я не ошибся. Когда ступени закончились, погасил светлячка, позвал:

   – Дух подземный, прими приношение, покажи место, где сложить дары.

   Защиту ставить не стал. Стуканцы любят, когда к ним приходят с добром и доверием.

   Теперь ждать.

   Невозможность видеть в темноте нервировала до сих пор, хотя прошло уже почти четыре года. К этому сложно привыкнуть. Как иным людям – к полной слепоте. Непроглядный мрак и даже простые сумерки напоминали о моем увечии, о том, что некромант из меня теперь, мягко говоря, так себе. Магические светлячки или обычные фонари – лучший способ предупредить нечисть и нежить о своем появлении. Впрочем, даже с ними мои дела обстоят не слишком хорошо. Приходится устраивать настоящую иллюминацию, чтобы не спотыкаться на каждом шагу.

   Сообразив, что сваливаюсь в упаднические ңастроения, приказал себе заниматься делом, а не ковыряться в том, что исправить невозможно. Тем более, что совсем скоро темнота начала потихоньку рассеиваться. Из недр штольни в мою сторону двигался призрачно-молочный огонь. Я видел только его и ничего больше. Лишь когда дух оказался совсем близко, мне удалось разглядеть его получше. Широкоплечий дядька, невысокий, с окладистыми усами до самого подбородка. В общем, вывод был сделан правильный – стуканец.

   – Я к тебе с добром и дарами, - поднял повыше фляжку. - Не побрезгуй.

   На мертвенно-бледном лице духа появилась одобрительная улыбка. Он повернулся ко мне спиной и, махнув рукой, пошел в глубь штольни. Свет его лампы стал намного ярче – я мог следовать за ним, не спотыкаясь. Идти пришлось недалеко. Один из боковых коридоров закончился завалом. Наверное, бедняга там и нашел свою смерть.

   Дух показал рукой на груду камней. Туда я положил сухарь, потом вылил большую часть ракии, после чего в штольне сильно запахло спиртным. Стуканец довольно покивал. Духи запахов не обоняют, но чувствуют их иначе. Правильней сказать – видят их.

   Ракия явно пришлась по вкусу – ещё бы, ее продавали в одном из лучших трактиров Рифта и делалась она из сока черешни. Знатно так делалась и легко пилась.

   – Будем знакомы, - подытожил я и, выдохнув, одним глотком допил остатки ракии из фляги. - Надеюсь, сработаемся!

   Стуканец покивал. Даже сделал вид, что хлопает меня по плечу. Χороший муҗик, похоже. Молодец, Темнолесская – поесть всегда успеется, а с местными обитателями лучше сразу контакт наладить.

   Странно, но на этом общение не закончилось. Постояв немного, словно о чем-то думая, стуканец махнул рукой, приглашая следовать за ним. Идти или нет? Вопрос неоднозначный. С одной стороны – негоже обижать того, кому только что принес дары. С другой – никто не знает, что на уме у духов. Они далеко не всегда на добро отвечают добром. Да и непонятно, надолго ли растянется прогулка, а есть хотелось.

   – Прости, - решился я. - Меня ждут. Давай в другой раз?

   Призрак не стал настаивать и тотчас пропал, а я отправился искать столовую. Учитывая размеры форта и отсутствие темнового зрения, задачей это оказалось непростой, но удача была на моей стороне – вскоре я услышал громкие голоса и, направившись на их звук, нашел выход из помещений во внутренний двор. Перед тем, как выйти к коллегам, погасил светлячка. Незачем показывать свои слабости. Рано или поздно, конечно, все само вылезет, но в моем случае лучше как можно позже.

   – Но как же так, маэстрина Темнолесская? Вы же маги! Должны помогать простому люду! – возмущалась какая-то женщина.

   – Мне об этом сообщить забыли, - услышал я голос Темнолесской, - поэтому, дорогая пани, поезжайте в Рифт и обратитесь к Совету магов. Как только они решат, что у нас новые обязанности – выпустят приказ, и мы тут же бросимся обыскивать все местные кабачки в поисках вашего дражайшего супруга. Α кое-кто даже пробу со всей выпивки снимет, дабы проверить, не травят ли, случаем, людей. Но пока приказа такого нет, а потому ничем помочь не можем.

   – Агнешкиных-то детишек искали!

   – Вашего Яцика тоже искали. Ρаз семь. У меня чуть весь личный состав не спился – так старательно его искали. Семь – волшебное число. На восьмой ищите сами, если не боитесь за свою печень. Α я не могу позволить подчиненным регулярно обыскивать кабаки. Призывать призраков, когда пропадает ваш Яцик – тоже не собираюсь. Покой мертвых по пустякам не тревожат.

   – Его уже два дня дома нет! Для вас это пустяки?!

   Похоже, настала пора вмешаться и мягко поставить Темнолесскую на место, хотя, чистo по-человечески, понять ее можно – явился какой-то там непонятный хмырь из столицы, занял место, которое она для себя уже присмотрела.

   Я вышел на свет. С облегчением выдохнул – ненавижу собственную слепоту и беспомощность.

   – Что тут у нас происходит, очаровательные дамы? - спросил, разглядывая посетительницу – дородную женщину неопределенного возраста с цветастым платком на голове.

   – А вы почему не в столовой? – огрызнулась Темнолесская, враждебно сверкнув глазами.

   – По вам соскучился, прекрасная маэстрина, – ответил я, приветливо улыбаясь, а потом попросил: – Представьте меня, пожалуйста, гостье.

   – Пани Бисова, это наш новый начальник, мэтр Ясен Светловский, - отрапортовала Темнолесская. - Можете изложить ему свою жалобу. Есть вероятность, что он захочет лично поискать вашего супруга и заодно проинспектирует все кабаки и трактиры в Трыне. Я же, с вашего позволения, пойду обедать, а то все остынет.

   – Простите, маэстрина, не могу вам этого позволить. Мне жизненно необходимо ваше присутствие, – остановил ее я, а потом повернулся к просительнице: – Так чего вы хотите?

   – О, как же это хорошо, что вас прислали в наши края! Теперь, наверное, все наладится, а то ведь хожу сюда, хожу, а они и вовсе не помогают. Α ведь должны? Зачем они иначе здесь живут, если людям