Но Каллен, не дослушав, замотала головой.

— У него не было выбора. Сознайся он или нет, его бы тоже убили.

— По крайней мере, он поступил бы благородно.

— Если не сказать — глупо.

— Разве говорить правду глупо? — возразил молодой человек.

Каллен усмехнулась.

— Тогда выбрось подальше свою шляпу и вынь меч из полена, которое ты называешь посохом!

Брансен понял намек и хмыкнул.

— Как его звали?

— Я любила его, — вздохнув, коротко ответила Каллен. — Он подарил мне Кадайль, — добавила она, глядя на дочь.

Брансен только теперь заметил, как много сходства между его спутницами: мягкие волосы пшеничного цвета, чуть тронутые сединой у Каллен, и карие глаза одного оттенка. В этот момент они искрились у матери так же молодо, как и у дочери.

— Тогда, кто бы он ни был, я прощаю ему малодушие, — произнес молодой человек, тоже устремив взор на любимую. — Ведь он подарил Кадайль и мне.

— А твоя мать подарила ей тебя и спасла жизнь нам с Кадайль, когда девочка была еще у меня в утробе.

— И когда я был еще в утробе матери, — добавил Брансен, выразительно посмотрев на тещу.

— Прости, — вздохнула Каллен.

Зять лишь отмахнулся.

— Скажите мне честно, если бы вы знали, в кого яд превратит меня, то остановили бы Сен Ви?

Каллен не нашлась с ответом и взглянула на дочь. Кадайль ласково улыбалась Брансену.

— Я бы не стал, — заявил он. — Пусть уж буду Цаплей, но рядом с Кадайль, чем полноценным человеком, но без нее.

— Ты и так полноценный человек, — возразила женщина и потянулась, чтобы поправить зятю край косынки.

— С амулетом.

— Без амулета тоже. Брансен Гарибонд — самый лучший человек на свете.

Он рассмеялся.

— Возможно, когда-нибудь я и смогу обойтись без душевного камня. По крайней мере, так обещают таинственные Джеста Ту.

— Над чем это вы хихикаете? — донесся с повозки голос Кадайль. — Мама, ты вздумала кокетничать с моим мужем?

— Это бесполезно, — отозвалась мать.

Брансен приобнял Каллен, и так они шагали некоторое время. Он не мог не понимать, что Кадайль, прекрасная телом и душой, всего лишь плоть от плоти этой женщины, и был счастлив называть ее тещей. Все его существо негодовало при мысли о том, что самхаист Берниввигар покушался, причем дважды, на жизнь Каллен. Гарибонд, отчим Брансена, тоже пострадал от рук этого нечестивца.

Теперь Берниввигар мертв. Сражен тем самым клинком, что скрывается в деревянном посохе, тем самым человеком, который держит этот посох. Брансен был доволен.

Беседу прервал стук копыт, быстро приближавшийся сзади. С учетом времени и места это могло означать только одно.

— Цапля!.. — шепнула Каллен.

Но Брансен уже и сам понял. Он зажмурился и усилием воли порвал ставшую привычной связь с душевным камнем. Тотчас его движения потеряли плавность, ноги уподобились длинным нескладным ходулям, которые он, шагая, поочередно выбрасывал вперед. Посох из ненужного аксессуара превратился в настоящий костыль, молодой человек вцепился в него мертвой хваткой.

Он слышал, как подъехали всадники, но, в отличие от Каллен и Кадайль, не мог даже посмотреть в их сторону, опасаясь потерять равновесие и рухнуть лицом вниз.

— Люди правителя Делавала, — выдохнула Каллен.

— С дороги! — последовал грубый окрик, и всадники натянули поводья. — Оттащите колымагу на обочину и назовитесь!

— Он обращается к тебе, — прошептала Каллен Брансену.

Гарибонд неуклюже повернулся и едва не упал. Двое рослых бывалых воинов взирали на него с нескрываемым удивлением.

— Что это с тобой? — спросил один из них, дородный великан с густой седой бородой.

— Я… Я-а… — только и сумел пролепетать молодой человек.

Вместе с чарами душевного камня его покинул и дар речи.

Всадники поморщились.

Каллен решила прийти на помощь Брансену.

— Это мой сын, — объяснила она.

— Ты уверена, женщина? — Тот, что помоложе, ухмыльнулся в пышные, от уха до уха, усы.

Оба воина расхохотались над усилиями калеки.

— Да оставьте же его в покое! — заступилась Каллен. — Он был ранен в бою копьем в спину, загораживая товарища. Не насмешек достоин он, а уважения.

— Где же он обзавелся этой раной? — с подозрением спросил бородач.

— Говорю же, в спине, — отвечала Каллен.

Воин нахмурился.

— Дамочка, у меня нет времени ни на твое невежество, ни на твое притворство.

— К югу от города Прайда! — выпалила Каллен, хотя совершенно не представляла, были южнее Прайда военные действия или нет.

Этот ответ, по-видимому, удовлетворил воинов, и женщина с облегчением вздохнула. Но тут усатый здоровяк заметил Кадайль, и его серые глаза загорелись живейшим интересом.

— Вообще-то он не совсем мой сын, — замялась Каллен, обращаясь к усатому. — Он мой зять. Это все равно что сын.

— Зять? — эхом повторил солдат и вопросительно посмотрел на Кадайль. — Это твой муж?

— Да, — кивнула та. — Мой любимый муж. Мы едем в Делавал узнать, вдруг кто-нибудь из монахов сможет ему помочь.

Воины переглянулись. Младший спешился и подошел к Брансену и Каллен.

— Имя?!

Каллен хотела ответить, но воин жестом приказал ей умолкнуть.

— Брэ… Бр… Брррэн… — заикался молодой мужчина.

— Бран?

— …сен, — закончила Каллен, но воин сердито цыкнул на нее.

— Бран? — снова спросил он.

— Бр-ранс-сен, — наконец выговорил Цапля.

— Значит, Брансен? — уточнил усатый, обходя его кругом.

— Д-да.

— Дурацкое имя, — буркнул здоровяк и слегка задел Гарибонда плечом.

Цапля пошатнулся, тщетно пытаясь опереться на палку и отчаянно размахивая свободной рукой. Это безуспешное трепыхание выглядело настолько плачевно, что воины переглянулись со смесью отвращения и жалости.

Молодой схватил Брансена в охапку и привел его в равновесие.

— Прими мои соболезнования, — сказал он Кадайль.

— Он ведь еще не умер, — возразила молодая женщина, стараясь не показать гнев.

Она очень рассердилась на невежу за то, что он толкнул Брансена.

— Вот именно, — со смешком добавил воин. — Монахи тут не помогут. Всем было бы лучше, если бы он умер еще тогда, на поле боя.