— В приличное место мы с тобой еще не скоро бы попали, — парировала я. — Сама говоришь: у тебя вечера всю неделю заняты. А потом, в какое приличное место люди каждый день ходят в одно и то же время? Разве только на работу.

— Тут ты, пожалуй, права. Да мне даже интересно. Сто лет по бульварам не гуляла.

Я сварила ей крепкий кофе, и мы собрались.

Уже в дверях Чумка остановилась.

— Тебе не кажется, что мы вместе смотримся несколько неорганично, я даже сказала бы, странно.

Мне оставалось признать ее правоту. Она — целиком в вечернем, а я — в велосипедных шортах, маечке и кроссовках, да еще с велосипедом.

— Действительно, не монтируемся. Как же раньше-то не подумали. Давай, Чумка, переодевайся. У меня есть спортивный костюм и запасные кроссовки. Надеюсь, за последние годы нога у тебя не выросла? — В школе у нас был один размер обуви.

— Не хами, — буркнула она. — Доставай свои шмотки. Костюм-то у тебя хоть не позорной фирмы?

— Сама не хами. Для бульвара сойдет. Там тебя все равно никто не узнает.

— Ну так и знала! Розовый велюр! — Она с трагическим вздохом натянула штаны. — Мне этот цвет категорически не к лицу. Тебе, между прочим, тоже.

— Не знаю, мне нравится. Особенно утром хорошо. Физия не такой зеленой выглядит.

— Если только такой критерий. — Чумка критически оглядела свое отражение в зеркале. — Свинка свинкой. Хорошо, что Владик не видит.

Можно подумать, он много уделяет внимания тому, что на ней надето! По-моему, его интересует лишь то, что находится под одеждой.

— А велосипедика у тебя лишнего не найдется? — с надеждой осведомилась моя подруга.

— Вот этого, извини, нет, но обещаю дать покататься. Только первым пунктом на повестке дня у нас стоит красавец.

— Заметано.

Мы вышли из дома, держа с двух сторон велосипед за руль. Подозреваю, смотрелись мы очень живописно, особенно если учесть, что у Чумки лицо было нарисовано по-вечернему.

Нам сопутствовала удача. Объект возник на бульваре почти одновременно с нами.

— Ну вот. Смотри в оба, — прошептала я.

Чумка судорожно втянула ртом воздух.

— Невероятно! Древняя Греция, не меньше.

Слушай, откуда такой раритет?

— Чумка, ты не в музее. Потом любоваться будешь. А сейчас лучше делом займись, настраивай свой локатор.

Но она, словно меня не слыша, продолжала завороженно шептать:

— Какой красавец. Какой красавец. Это же с ума сойти.

— Чумка, не банальничай. Умоляю, работай.

— Мужик, — коротко сообщила она.

— Знаешь, сама вижу, что не тетка.

— Да я в смысле, нормальный мужик.

— Точно?

— Гарантия сто процентов.

— Как же ты это определяешь?

— Органами чувств. А вообще, отвяжись. Тебе что главное, процесс или результат?

— Естественно, результат.

— И бедра. Классические, — уже провожала Чумка мечтательным взглядом моего незнакомца.

— По-моему, у тебя Владик есть. А это — моя территория.

— Но помечтать-то можно, — вздохнула она. — Я не претендую, подруга. Просто так, платонически.

— И платонически лучше не надо.

— Не буду, не буду.

— А ты его не знаешь?

Подруга покачала головой:

— Есть смутное ощущение, что когда-то видела. Но давно. Так что, может, это был даже не он. Но мужик шикарный. На него стоит покуситься, даже если он чей-то.

— Кольца нет.

— Значит, есть шанс.

— Вот и я так думаю.

— Правильно думаешь. Только, ты что, прямо на бульваре собираешься с ним знакомиться?

— А где я еще его могу встретить?

— И впрямь незадача. Хоть на самом деле на него падай.

— Может, все-таки даму ему подложить?

— Кому? — вытаращилась на меня она.

— Бульдогу, естественно.

— А неплохая идея! — оживилась Чумка. — У него собачка, у тебя собачка. Чем не повод для знакомства, особенно если подружатся. Но вот собачку где ты возьмешь?

— Да, думаю, одолжить у кого-нибудь.

— Та-ак, — задумалась Чумка. — У Милки стаффорд. Серьезный пес. Бульдожку этого проглотит, не подавится. У Ляли йорк. Но, во-первых, она тебе его не даст, а во-вторых, он кобель, и склочный. У Красновых три кавказских овчарки, но с ними ты вообще не справишься. Как видишь, ничего подходящего предложить не могу.

— Да я сама уже всех знакомых перебрала, и кандидат только один. Федя Сахар со своей таксой Ириской. Она дама ласковая, и меня любит. Опять-таки маленькая, с большой собакой мне не справиться, я их боюсь.

— Так чего мы тогда стоим? — спросила Чумка. — Пошли уламывать Сахара.

— А прокатиться не хочешь?

— В другой раз, — отмахнулась она. — Дело прежде всего!

Мы возвратились домой, и я сразу же набрала номер Феди. У меня совершенно не было уверенности, что он ради моего личного счастья рискнет пожертвовать Ириской. Она для него — самое близкое существо, даже ближе Пупсика. Пупсик — это Федина девушка, с которой он живет. Настоящего ее имени давно уже никто не помнит. В том числе, подозреваю, и Федя. Потому что прозвище Пупсик как нельзя более точно отражает ее суть — и внутреннюю, и внешнюю. И она сама не против. Поэтому париться и вспоминать имя излишне.

На всякий случай я морально подготовилась, что Федя может сейчас меня обматерить за столь ранний звонок. Он свободный художник и привык строить расписание исключительно сообразно собственным потребностям.

К моему удивлению он взял трубку сам, сразу, весьма бодрый, хотя и не веселый, скорее мрачный.

— Федька, привет! Как жизнь? — для зачина спросила я.

— Потрясающе, — уныло откликнулся он. — С Пупсиком разводимся.

— А вы разве были официально женаты? — Неужто меня проигнорировали и не позвали на свадьбу?

— О чем ты, — траурным голосом продолжал он. — И жили неофициально, и разводимся неофициально. Она от меня уходит.

— Оп-па! — даже восхитилась я. Вот так Пупсик! Никак от нее не ожидала! — Что, богатый кошелек нашла?

— Твой цинизм выходит за пределы вех приличий. Она не нашла, а потеряла. Меня. Из-за собственной дурости.

Еще интереснее! Неужели Федору рога наставила? Спросить впрямую я не решилась, задала вопрос в деликатной форме:

— Чего она натворила-то?