Пашу, чтобы он хоть ненадолго, но поднялся с Милкой на скалу. Паша посмотрел на зарёванную Милку, и сказал:

— Хорошо, но сначала перестать реветь, ещё не хватало нам поскользнуться на твоих соплях. Запомни — ты должна слушаться меня. И ещё, как только страшно станет на ступеньках, когда начнём подъём, сразу мне говори, потому что если ты испугаешься там, наверху, тогда поздно будет.

— Паша, я не испугаюсь! — У Милки моментально высохли слёзы — Артём говорит, что он первый раз поднялся сюда, когда ему всего одиннадцать было. А мне уже двенадцать!

— Ладно, пошли! — Паша подтолкнул Милку к ступеням — Не торопись, ноги ставь плотно, максимально надёжней фиксируй каждый шаг. Руками держись за верхние ступени и старайся вниз не смотреть. Обратно спускаться будет страшнее, чем подниматься. Поняла?

— Да поняла я, поняла. — Милка поставила ногу на первую ступеньку — Только ты меня не держи, я сама.

— Если будешь торопиться, всё, не обижайся, обратно вернёмся. Никакие слёзы тебе больше не помогут.

Милка осторожно начала подниматься. Паша видел, что маленькая ножка Милки гораздо увереннее себя чувствует на узких ступенях, чем нога Паши сорок четвёртого размера. Милка ловко ставила ноги, подтягивалась, цепко держалась руками, и назад не оглядывалась. Зато когда они добрались до вершины, Милка от восхищения запрыгала, и Пашу прошиб пот от этого зрелища. Он не разрешил Милке свесить ноги вниз, поэтому она села как Будда, и восхищённо смотрела на садившееся далеко у горизонта солнце. Потом она повернулась к болотам, и восхищённо смотрела на бесконечную равнину, по которой вольный ветер летал, не встречая препятствий, шевеля высокую траву, и заставляя её перекатываться, как волны.

Паша и не уходил бы отсюда совсем, он мог сидеть здесь сколько угодно, но надо было печёнки начинать печь, а это опять же лучше его никто не сделает.

— Ну что, спускаться будем? — Спросил он Милку — Насмотрелась? Только бабке Дусе пока ничего не говори. Она моим нажалуется, от деда мне достанется.

— Конечно. Обещаю. — Кивнула Милка и добавила — Я что, маленькая что ли, сама всё понимаю. Если я скажу, что на зуб забиралась, меня домой в город отправят.

Вдруг она схватила Пашу за руку, тот даже вздрогнул. Милка показала пальцем вглубь болота.

— Паша, там кто?

Посреди серо-зелёного неспокойного океана трав, окутанного редким туманом, Паша увидел вдалеке неподвижную тёмную фигурку, которая стояла на небольшом холмике с одинокой чахленькой берёзкой и тоже смотрела на них. Он пригляделся внимательнее, и ему показалось, что это старик, в серой шапочке, в серой длинной куртке. Милка помахала ему рукой. Старичок поднял руку и показал на них. У Паши от этого жеста сразу шевельнулась внутри тревога, и он коротко сказал Милке:

— Не знаю, просто какой-то старик. Нам лучше спуститься. Я спускаюсь первый, ты за мной.

Милка резко опустила руку, потом подалась немного вперёд и замерла. Паша заглянул ей в лицо и ему показалось, что она напряжённо слушает того старика, сосредоточенно глядя на него. Даже складочка на лбу появилась. Их вдруг окутала какая-то нереальная тишина, даже ветер перестал шуметь листьями деревьев, и птиц вокруг не стало. Паша снова посмотрел на старика. Паша готов был поклясться, что между этими двоими происходит безмолвный диалог. Милка, похоже, даже не моргала. Паша это всё не нравилось, но что он мог сделать на этом небольшом пятачке, далеко от земли, ну не силой же Милку тащить вниз! Через некоторое время она тяжело вздохнула и повернулась к Паше.

— Это всё правда! Это не сказки. Он вышел к нам, чтобы напомнить, что надо вернуть бусинку.

— Кто? Какую бусинку? — Не понял Паша.

— Надо вернуть. — Милка повернулась к нему — Тот, кто убил Ватагу, он бусинку забрал и унёс с собой.

— Что за бред! — Паша поморщился — Откуда ты всё это взяла? И кто такая Ватага?

— Ватага, это лесная жительница, они называют себя ветряками, её убил мой прадед Иван и взял себе её бусинку. Её надо вернуть им. Они из-за этого не могут уйти к своим родичам.

— Ну и фантазия у тебя разыгралась! — Засмеялся Паша — Ты меня даже поначалу напугала, думал, что и вправду что-то случилось. Вставай, пошли вниз. — Он снова посмотрел на болото, старик всё так же неподвижно стоял у берёзки, только руку опустил вниз.

— Паша, — Милка покачала головой — я это не придумала, это правда. Там стоит её брат, и он говорил со мной. Я не знаю, как получилось, что только я одна это слышала. Правда.

— Пошли. — Паша встал и потянул Милку за руку — Ну слышала и слышала. Место тут такое, необычное, мало ли что может почудиться.

Он встал на первую ступеньку, обеспокоено глядя на Милку, которая не сводила глаз с болота, и они осторожно начали спускаться. Спускаться было труднее, чем подниматься, и сколько бы раз Паша не спускался, его каждый раз пугала крутизна скользких лестниц скалы. А тут ещё у Милки несколько раз нога соскальзывала, словно она всё ещё в себя не пришла, и Паша подхватывал её с такой силой, что Милка ойкала. Когда они спустились, Милка сразу же рассказала остальным про старика на болоте. Сначала ребята посмеялись, как и Паша, а потом задумались. Все слышали от своих бабушек и дедушек эту старую историю, больше напоминавшую странную сказку. Милка грустно смотрела на догорающие угли, и от прежнего её веселья не осталось и следа. Остальные тоже приуныли. В небе, одна за другой, вспыхивали звёзды. Со стороны болот ветер доносил тревожный плач ночной птицы.

— Так значит, это не выдумки про кикимору? — Спросила тихо Оля — Я думала, что это просто фольклор такой, народный.

— Выходит, что нет. Фольклор тоже не на пустом месте появляется. — Артём кивнул на Милку — Её прадед на самом деле убил кикимору. Мне моя бабушка рассказывала.

— А твоя бабушка знает про бусину? — Спросила Милка.

— Не знаю. Но я не помню, чтобы она мне про неё говорила. — Пожал плечами Артём — Если хочешь, могу разузнать.

— Хочу. — Сказала Милка — Мне жалко ветряков. Я должна найти ту бусину.

— Слушай, Милка,