— Ну а снимок самого конвоя у вас хотя бы есть?

Шеридан отрицательно помотал головой.

— Вне зоны видимости.

— Очень, очень плохо, Джон! Слишком далеко центр принятия решений от непосредственных исполнителей. Задержки недопустимы, они ставят всю затею под угрозу провала. Мне кажется, вам нужно самому отправиться в Африку, чтобы на месте возглавить руководство операцией.

Шеридан даже поперхнулся от неожиданности заявления генерала, замялся подбирая правильные слова, чтобы ненароком не задеть самолюбие шефа.

— Господин генерал, я понимаю ваше стремление любой ценой заполучить ценный артефакт, но сделать это будет весьма и весьма проблематично. Мы не можем себе позволить гнать через половину мертвого континента два десятка грузовиков с солдатами ради призрачной цели. К тому же мы безнадежно опаздываем, пока наш корабль пересечет Атлантику, экспедиция Метрополии уже достигнет места назначения.

— Вы сильно ошибаетесь, Джон. Америка — великая страна. Даже сейчас…

Шеридан улыбнулся.

— Господин генерал, на одном величии Америки за сутки до Эфиопии не добраться. Метрополия позаботилась о безопасности груза, вооружив экспедицию до зубов. Это просто нереальная задача, учитывая необходимое количество бойцов, оружия и техники для захвата груза.

— Вы ошибаетесь, Джон. Вы долетите туда всего за несколько часов.

Шеридан поперхнулся повторно.

Старик совсем из ума выжил, авиацию мы потеряли полностью десять лет назад. Уж не на баллистической ракете он меня отправлять в Африку собрался?

— Я вижу ваше замешательство, Джон, — каркающим старческим смехом засмеялся Макферсон, — но у меня есть самолет. Резервный борт, предназначенный для эвакуации высшего командного состава. Тридцать — сорок десантников со стрелковым оружием и несколько джипов мы в него запихнем без проблем. Может быть, сумеем втиснуть и пару грузовиков, если очень сильно постараемся.

— В Африке нет аэродромов, — постарался отрезвить старика Шеридан, — да и хватит ли нам горючего на перелет?

— С учетом установки дополнительных баков, в один конец — хватит, — перестал улыбаться генерал, — посадить самолет в пустыне на неподготовленную площадку — нетривиальная задача, но это вам и не потребуется. Десантируетесь через грузовой люк. Надеюсь, вы еще помните, как это делается?

— Да, конечно, — смутился Шеридан, — но как же…

— Дальнейшая судьба летчика и самолета вас не должны беспокоить. Сосредоточьтесь на выполнении задания. Вы должны завладеть «ключом». Шеридан, вы меня понимаете?

— Я вас понимаю, господин генерал, и готов выполнить любой приказ, если это пойдет на пользу Америке. Но я не понимаю, каким образом древний артефакт может помочь США вновь стать великой страной?

Старик улыбнулся самыми кончиками губ и приподнялся из кресла.

— Джон Шеридан, вы немедленно отправляетесь в Африку! Доставку, сопровождение и последующую эвакуацию группы я обеспечу. Возьмите часть нашего золотого запаса и подключайте всех наемников на континенте, до которых сможете дотянуться.

Джон непроизвольно вытянулся перед генералом.

Старик окончательно сошел с ума! Деменция уже поразила центры принятия решений.

— Господи, Макферсон, — не выдержал Джон, — ради всего святого, объясните же наконец, что такого ценного в этом гребаном камне, и почему он так важен для вас?

Генерал с трудом приподнялся из кресла, не торопясь прошел к холодильнику, извлек бутылку виски и пару высоких бокалов, выгреб из морозилки несколько кубиков льда.

— Присаживайтесь, Джон, — кивнул на кресло для посетителей, — разговор будет долгим. Очень долгим!

Он высыпал лед в стаканы, залил скотчем и протянул один из них Шеридану.

— Не отказывайтесь, Джон. Возможно вы видите лед последний раз в жизни…

Глава 2

Стивен

Солнце в зените печет просто невыносимо. Липкий пот стекает по лицу и капает за шиворот форменной куртки. Плечи горят от тяжести бронежилета, саперная лопатка неприятно шлепает по бедру. Ноги уже почти не слушаются от невыносимой нагрузки, словно налились свинцом изнутри, и весят не меньше пуда. Впрочем, может быть и намного больше. Откуда Стивену знать, сколько килограмм в пуде? Просто так иногда говорят в Метрополии, чтобы подчеркнуть — вещь очень тяжелая. А насколько она тяжела? Никто объяснить не может, и даже задумываться о происхождении поговорки никто не хочет. Так говорят, а точнее, так говорили раньше. Давно. Еще до катастрофы. А что это значит? Да черт его знает!

Жарко и очень хочется пить. Но воды всего половина фляжки, и когда удастся пополнить, еще неизвестно. Можно, конечно, отцепить ее от пояса, одним махом выхлестать тухлую теплую воду и на пару секунд испытать облегчение.

А что потом?

Уже через пару минут вновь вспотеешь, и снова захочется пить. Даже сильнее, чем раньше. Чем больше пьешь, тем больше хочется. Вот только воды во фляжке уже не будет, и взять ее негде. Остановки не предусмотрены.

Значит, придется терпеть.

Стивен бежит дальше, потому что есть четко определенная цель — изрешеченная пулями кабина старого МАЗа на самой окраине стрельбища. Ему не обязательно победить в этой безумной гонке на выживание, достаточно войти в состав первых шести человек, и тогда он сможет отправиться вместе с экспедицией в далекую сказочную страну по имени «Африка».

Лучше там будет или хуже?

Это совсем не важно! Там будет иначе. Бывшие враги станут друзьями. Те, кто тебя всегда презирал и не считал за человека, станут равными. Подставят незащищенную спину в надежде, что ты их прикроешь от вражеских пуль и челюстей неизвестных монстров. Вдали от Родины люди меняются. Старые распри и обиды уходят на второй план. Тяжелые условия жизни сплачивают людей в единый организм, подчиненный только одной цели — выжить любой ценой в неблагоприятной среде.

Нет ничего хуже, чем обреченность, когда нет цели, нет пути и нет выхода.

Рожденный эмигрантами унтерменш не является полноценным гражданином Метрополии.

Этой короткой фразой сказано все. Ограничения касаются многих сфер жизни: от мест возможного трудоустройства для исполнения всеобщей трудовой повинности, до размера пищевого пайка. Даже на службе есть ограничения в званиях и должностях, которых не получить никогда, как ни старайся. Всему виной — происхождение. Даже родившийся здесь, никогда не становится своим, потому что родился не от тех.

Конечно, за двадцать два года к этому можно было бы привыкнуть. Но вот только не получается никак! Когда тебе ежедневно напоминают о том, что ты человек второго сорта, нахлебник, отщепенец и ренегат, мозг закипает, а кулаки сжимаются в бессильной ярости. Твое мнение никого не интересует, твои навыки никем не востребованы. Слишком много таких, как ты, сидят на шее у