— Что мне теперь делать, мистер Хаммер? Что можно сделать?

Я покачал головой.

— Но ведь нужно что-то делать. Я потерял Растона. После стольких лет... Я не могу обратиться в полицию. Он такой впечатлительный мальчик... Я... я боюсь.

— Я здесь всего лишь представляю Билли Паркса, мистер Йорк. Он позвонил мне, потому что попал в беду, а я его друг. От вас я хочу, чтобы вы приняли его на прежнее место, иначе я звоню в газеты.

— Хорошо. Это, право, не имеет значения. — Он снова уронил голову. Я надел шляпу и встал, и тут он сказал: — А вы, мистер Хаммер, как вы сами сказали, вы не полицейский. Быть может, вы смогли бы мне помочь?

Я бросил ему соломинку.

— Может быть.

Он уцепился за нее.

Вы согласны? Мне нужен человек, который... сохранит все в секрете.

— Придется поиздержаться.

— Прекрасно. Сколько?

— Сколько вы предложили Дилвику?

— Десять тысяч долларов.

Я присвистнул.

— Ладно, десять кусков, плюс расходы.

Выражение облегчения разлилось по его лицу как солнечный свет. Цена была высока, но он и глазом не моргнул. Йорк слишком долго носил все это в себе и был рад переложить груз на другого.

Но он еще не все сказал.

— С вами трудно торговаться, мистер Хаммер, и в моем положении я вынужден согласиться. Однако, ради собственного спокойствия я хотел бы выяснить один вопрос: насколько вы умелый сыщик?

Он произнес это резким, сухим тоном, и я ответил тем же. Ответ заставил его попятиться от меня, как от заразного больного. Я сказал:

— Йорк, я убил немало людей. Из двоих я вышиб потроха прямо на улице. Однажды я показал шести сотням людей в ночном клубе, что слопал на обед один подонок, когда он хотел подстрелить меня. Выпотрошил его ножом для жаркого. Я не забыл, хотя мне не хочется помнить. Слишком поганые это воспоминания. Ненавижу ублюдков, которые превращают общество в посмешище и жиреют на нем. Я так их ненавижу, что могу убивать без малейших угрызений. Газеты меня ругают, а крысы, о которых я мараюсь, боятся до смерти, но мне плевать. Когда я убиваю, то убиваю по закону. Судьи твердят, что я слишком тороплюсь спустить курок, но не могут отнять у меня лицензию, потому что я действую правильно. Я быстро соображаю, быстро стреляю, да и в меня частенько стреляют. А я все живой. Вот такой я сыщик.

Целых десять секунд он стоял, онемев, воззрившись на меня с нескрываемым ужасом. Никто в комнате не проронил ни звука. Я не часто произношу такие речи, но когда говорю, должно быть, выходит убедительно.

Если бы мысли можно было слышать, вокруг сейчас стоял бы галдеж испуганного замешательства. Двое хмырей, получивших взбучку, выглядели так, словно их чуть-чуть не укусила змея. Йорк опомнился первым.

Полагаю, вы захотите посмотреть комнату мальчика?

— Нет.

— Почему? Я думал...

— Парнишка пропал, этого факта достаточно. Нет никакого проку осматривать комнату. У меня нет снаряжения для возни с вещественными доказательствами, Йорк. Отпечатки пальцев и прочее — дело техников. Я имею дело с мотивами и людьми.

— Но мотив...

Я пожал плечами.

— Деньги, скорее всего. Обычно суть именно в них. Давайте начнем с начала, — я указал на кресло, и Йорк сел. — Когда вы заметили, что он исчез?

— Вчера утром. В восемь часов, как всегда, мисс Мэлком, гувернантка, вошла к нему в комнату. В постели его не оказалось. Она искала его по всему дому, затем сказала мне, что не может его найти. С помощью садовника и Паркса мы обыскали всю усадьбу. Его нигде не было.

— Ясно. А привратник?

— Генри ничего не видел и ничего не слышал.

— И тогда вы, видимо, позвали полицию? — он кивнул. — Почему вы решили, что его похитили?

Йорк невольно вздрогнул.

— Но... но какой же другой причиной можно объяснить его исчезновение?

Я подался вперед в кресле.

— Если верить всему, что я читал о вашем сыне, мистер Йорк, он — самое необыкновенное создание по эту сторону рая. Разве не естественно ожидать от юного гения неуравновешенности?

Он стиснул подлокотники кресла так сильно, что на руках вздулись вены.

— Если вы имеете в виду его душевное состояние, то ошибаетесь. Растон находился в превосходном состоянии, как и в течение всей своей жизни. Я не только отец и ученый, я еще и врач.

Было ясно, что он не желает допустить никаких сомнений в отношении рассудка, который оттачивал так долго и старательно.

— Ладно, тогда опишите его мне полностью. Надо же с чего-то начать...

— Да. Ему четырнадцать. На вид он такой же, как и все мальчики. Рост — пять футов один дюйм, светло-каштановые волосы, румяный. Весит сто двенадцать фунтов без одежды. Карие глаза, высоко на лбу, слева, малозаметный шрам. Он упал, когда был маленький.

— Есть фотография? — он кивнул, сунул руку в карман пиджака и достал снимок. Я взял его. Мальчик стоял, видимо, во дворе дома, заложив руки за спину, в типичной позе несмелого юнца. Кроме всего прочего, паренек был еще и красив. Вокруг его рта играла легкая улыбка, и он казался довольно застенчивым. На нем были шорты и темный свитер. На заднем плане резвился пятнистый спаниель.

— Оставлю себе, не возражаете? — спросил я.

Йорк махнул рукой.

— Нисколько. Есть и другие, если вам нужно.

Спрятав снимок в карман, я закурил новую сигарету.

— Кто еще есть в доме? Перечислите всех слуг, кто где спит, всех, кто бывал здесь в последнее время. Друзья, враги, люди, которые у вас работают.

— Разумеется, — откашлявшись, Йорк начал перечислять домочадцев. — Кроме меня, здесь живут Паркс с Генри, два повара, две горничных и Харви. Мисс Грэйндж работает ассистенткой у меня в лаборатории, но живет в городе. Что касается друзей, то у меня немного осталось таковых, которые навещают меня после того, как я оставил преподавание в университете. Не припомню никаких врагов. По-моему, за последние несколько недель в ворота не проходил никто, кроме поставщиков из города, то есть, конечно, кроме них, — он указал на собравшихся в комнате, — моих ближайших родственников. Они постоянно приезжают и уезжают.

— Вы ведь довольно богаты? — излишний вопрос, но я задал его не без значения.

Йорк бросил быстрый взгляд вокруг, и на его лице промелькнула гримаса, наполовину выражавшая отвращение.

— Да, но я пока еще в добром здравии.

— Очень неудачно для них, — пусть упыри слушают.

— Вся прислуга спит в северном крыле. У мисс Мэлком комната, смежная с комнатой Растона. Я занимаю спальню-кабинет в северной части дома.