– Нет… И немцу тоже этого не понять… Ни европейцу, ни американцу… Это может понять только восточный человек…

– Что вам или нам сделал этот имам? – со своим командованием Солоухин, естественно, не посмел бы так разговаривать. Он всегда был хорошим служакой и дисциплинированным офицером и прекрасно сознавал, что такое приказ. И потому, получив приказ, вопросов не задавал. Когда же установку на операцию давал афганец, к тому же званием ниже его, майор мог себе это позволить и мог даже неодобрение показать.

– Он делает очень много и вам, и нам. Он благословляет душманов на продолжение войны. И его благословения значат больше, чем длительная агитационная кампания правительства… Голос слишком авторитетный, чтобы с ним не считаться…

– Ну и что? Мало ли на свете имамов, которые благословляют эту войну. С той и с другой стороны…

– Дело в том, что он, – Латиф на несколько секунд задумался, прежде чем продолжить, и продолжил с натугой, словно пересиливая себя, – считается у нас живым святым…

– Еще не легче! А из нас пытаются сделать «понтиев пилатов»…

Латиф не понял фразу и продолжил объяснять:

– Слова имама Мураки слушаются все полевые командиры. Если он скажет, что какой-то командир действует не по воле Аллаха, этого командира застрелят его же охранники. Сразу и без раздумий… ХАД[1]очень долго искал следы Мураки. И нашел, наконец… Имам жил в пещерах на границе с Пакистаном. В провинции Кунар… Там пуштуны близко никого не подпускали… Они бы сами умерли, но не дали никому прикоснуться к имаму…

– Что-то я про него слышал, – майор Солоухин попытался вспомнить. – Кажется, он очень старый… Так?

– По каким-то источникам имаму Мураки около ста семидесяти лет, хотя в официальной справке обозначен возраст около ста лет. Без уточнения… Когда человек родился и вырос в горах, далеко от городов, точный возраст узнать трудно. Но есть и легенды, которые говорят, что ему далеко за двести, а легенды всегда более живучи, чем официальные документы. И это придает имаму больше авторитета. У нас уважают тех, кто пережил обычную старость…

– Хорошенькое дельце… И вы хотите нас заставить убить такого старика… Однако почему бы вашим не попробовать это сделать самим?

– Не получится! Афганцы не пойдут на это… – откровенно сознался капитан Латиф. – Они все считают Мураки святым, даже атеисты…

– Это как? – не понял полковник Раух.

– В Аллаха не верят, а в Мураки верят… Он лечит одним прикосновением. К нему лечиться ездил сам Тараки.[2]И еще много чего… Имам кормит голодных. Он из пустой руки высыпает горсть риса, и из этого риса можно сварить большой казан плова на всю деревню… Он делает много чудес. Или просто люди рассказывают о чудесах, которые он делает… Так бывает чаще… Но слухам верят. И потому его слову подчиняется каждый афганец…

– И зачем же его убивать? – Солоухин, пока приказ не прозвучал, пытался по возможности уйти от этого задания. – С ним пробовали договориться?

– К нему подступиться невозможно…

– Ладно, отставить пустые разговоры, – наконец сказал полковник Раух, и Солоухин понял, что все его отговорки во внимание приниматься не будут. – Получен приказ, и его следует выполнять. Капитан Латиф будет прикомандирован к твоей, майор, группе. Приказ, кстати, обсуждался «наверху», с афганской и с советской стороны, и не нам решать, что следует делать со стариком… Сколько людей возмешь?

– Сколько людей сопровождает имама?

– Он едет с обычным караваном, – сообщил капитан. – С ним только личные охранники, выделенные пуштунами. Плюс к этому охрана каравана. Но мы даже не знаем ее численность. Вам лучше знать, сколько бывает обычно. Вы же специализируетесь по караванам…[3]

– Тогда обойдусь усиленным взводом.

– А я хотел предложить тебе целый батальон… – сказал Раух. – Может, есть смысл перекрыть все пути отхода? Операция на контроле… – полковник поднял взгляд к небу, скрытому потолком.

Сам полковник символики своего последнего пояснения не понял, но майора Солоухина эта символика заставила усмехнуться. «Контроль» сверху за действиями спецназовцев, как видел его полковник, ограничен только потолком. Но над потолком имеется другой «контроль», поскольку речь идет о ликвидации человека, считающегося святым. И этот, последний, «контроль» приказам командования не подчиняется.

– Батальон заметят сразу, – майор ответил категорично и конкретно, чтобы скрыть горькую усмешку. – Хватит одного взвода… Ну, может быть, я еще отделение из взвода разведки возьму… И пару минометных расчетов… И взвод саперов, чтобы минировать дорогу… С такими силами справимся с двумя караванами…

– В кишлаке стоит отряд. Не слишком большой, но с опытом боевых действий. Они могут выйти навстречу или ударить вам в спину.

– Хорошо… Будем контролировать и кишлак. Лучше всего перед самым кишлаком и работать… Я, пожалуй, офицеров возьму командирами отделений. Рассредоточимся, чтобы все проходы блокировать… Поддержка авиацией возможна?

– Возможна, только не оперативная. «Шмели» базируются далеко. Если дело развернется ближе к утру, можно попробовать задействовать тяжелые бомбардировщики…

– Дело развернется к утру, – не зная даже положения вещей, гарантировал майор. – Если мы устроим засаду возле самого кишлака, дело обязательно развернется к утру, потому что маршруты передвижения всех караванов рассчитываются так, чтобы полностью использовать при движении темное время суток. Еще в темноте, прямо перед рассветом, они должны будут подойти к кишлаку. Я помню ту дорогу. Там ущелье делает поворот перед самым кишлаком. Вот там мы их и встретим. По крайней мере, если и не уничтожим, то сможем затянуть бой до прибытия авиации. И там, рядом с кишлаком, нас ожидать не будут…

– Хоп, – согласился наконец полковник. – При таком раскладе можно просчитать и прилет «шмелей» и бомбардировщиков вслед за ними. Главное, чтобы ты запер их там, дал увязнуть…

– До рассвета мы их запрем…

– Тогда попрошу всех к карте. Будем просчитывать варианты…

Только сейчас из темного угла, где до этого сидел молча, вышел незнакомый генерал и тоже стал смотреть в карту. К счастью, молча…

На «проработке» обычных операций генералы не присутствуют, как хорошо знал Солоухин. Должно быть, это и есть один из вариантов того самого контроля…