— Привет, дорогая! — Майли и Дженна поднимаются из-за стола и по очереди целуют меня в щеки. Не касаясь кожи, чтобы ненароком не испортить макияж, как я и учила.

— Шикарная рубашка, Таша, — комментирует Дженна, пододвигая ко мне зеленый салат со спаржей и кофе, мой стандартный заказ. Черт знает, почему все так наперебой восхищаются едой в этой забегаловке. На мой взгляд, семьдесят процентов того, что здесь дают, совершенно несъедобно. И это в самом престижном университете Калифорнии.

— Она от Гуччи?

— Это винтажный Москино. Купила в Милане.

Лицо Дженны вытягивается, и она делает нервный глоток кофе, пытаясь замаскировать смущение от своей очередной неудачи. Она с семьей переехала в Лос-Анджелес из Айовы. В последние два года бизнес ее родителей, до этого едва наскребающих денег на погашение ипотечного кредита, стремительно пошел вверх, и теперь она старается сделать вид, что всегда носила брендовые шмотки и отдыхала на дорогих курортах. Выходит у нее паршиво, но я это обычно не комментирую, потому что мы вроде как дружим.

— Ты слышала новость? — глаза Майли ярко вспыхивают, и она слегка подается вперед, удерживая на весу вилку с нанизанной на нее спаржей. Она вечно копирует все мои пристрастия: ест ту же еду, что и я, слушает ту же музыку, покупает те же вещи. Может себе позволить — ее отец крупнейший судостроитель и денег у их семьи немеряно. Одного я не пойму — почему она до сих пор не наняла стилиста? Копировать людей, не проявляя собственную фантазию, выглядит жалко.

— Какую? — я невольно потираю висок. Головная боль с каждой минутой усиливается, и я машинально делаю пометку о том, что после учебы нужно наведаться в спа-салон к Линдси. Массаж и травяной чай всегда мне помогают.

— Новенький! — подруга играет бровями и плотоядно закусывает губу, заставляя меня морщиться. — И он мега секси!

Я хорошо отношусь к Майли, но ее чрезмерное увлечение парнями меня злит. Стоит ей увидеть мало-мальски симпатичную особь, попахивающую тестостероном, как она сразу готова на него запрыгнуть.

— Не слишком впечатляющая информация. Лучше скажи, слышно что-нибудь о Терри?

Подруга раскрывает рот, собираясь ответить, но затем вдруг переводит глаза поверх моей головы и кривит губы в ухмылке. Проследив ее взгляд, я оборачиваюсь и вижу перед собой светловолосую девушку. Ничего примечательного: рубашка с принтом демократичного бренда, клетчатая юбка, отсутствие макияжа. Сумка у нее неплохая, вот только коллекция безнадежно устарела. Все это проносится в моей голове за секунду и исчезает из памяти, так же как исчезнет и сама девушка. Оценивать и калькулировать в уме вещи посторонних вошло у меня в привычку, и я делаю это, скорее, машинально.

— Могу я к вам присесть? — девица кивает на свободный стул рядом со мной, отчего Дженна начинает заливисто хихикать, предвкушая прилюдную порку в моем исполнении. Ненавижу идиотский смех без причины. Все-таки от Дженны больше раздражения, чем пользы.

— Нет, не можешь, — встречаю ее вопросительный взгляд из-под белесых ресниц. — Этот стол мой и моих подруг, а ты совершенно точно не моя подруга, а потому сидеть здесь не можешь.

— В университетском кафе нет чьих-то столов, — возмущенно произносит девица. — Я вправе сесть туда, куда мне вздумается.

Такая реакция отвергнутых мне не в новинку. У меня даже фирменное выражение лица для подобных случаев есть: сочувственно-издевательское.

— Ты, видимо, новенькая и не знаешь, как все здесь устроено. Слушай и запоминай: можешь садиться куда угодно, но об этом столе забудь, если в будущем не хочешь заработать тебе кучу проблем, понимаешь меня?

Девушка хмурится и сильнее вцепляется руками в поднос, однако, с места не двигается. Новый приступ головной боли простреливает висок, и одновременно с ним начинает гореть щека, вызывая невыносимое желание приложить к ней бутылку с минеральной водой. Какого черта сегодня происходит? Мой организм устроил забастовку?

— Я Таша Эванс, — мой голос грохочет льдом, потому что я хочу, чтобы эта девчонка поскорее отсюда убралась. — Найди себе какого-нибудь друга и пусть он расскажет тебе о том, кто я и что могу. Если ты хочешь без проблем учиться в этом университете, то лучше тебе со мной не конфликтовать. Считай это добрым советом. А теперь, оставь нас, пожалуйста. У нас с подругами важный разговор.

Не удостоверившись, что девица меня поняла, я разворачиваюсь с Майли и Дженне. Все эти люди слушаются меня, так или иначе. Вопреки тому, что обо мне говорят, я не получаю удовольствия от унижения окружающих. Еще в школе я делала все, чтобы подружиться и понравиться каждому, но оказалось, что доброту и открытость мало кто умеет ценить. В средних классах Ванда Эббот и Стейси Чейз высмеяли меня глазах десятков школьников за то, что я своими руками смастерила для одной из них открытку ко дню рождения. Сандра Кармайкл, которую я считала своей близкой подругой, облила томатным соком мой костюм для танцевального выступления, из-за чего меня сняли с соревнований. О том, что она сделала это специально, я узнала в кабинке женского туалета. В тот день я взломала школьный ящик, достала ее личный дневник и разослала фотографии страниц одноклассникам. На каждой из них она поливает их грязью, а еще признается в вечной любви Коулу Мэнсону. Она стала изгоем, а я сделала первый шаг к тому, чтобы стать новой Ташей, девушкой, которую побаиваются и с которой хотят дружить.

Страх оказался более эффективным методом обретения друзей и популярности, о которых я всегда мечтала. Чем сволочнее я себя вела и чем резже становились мои высказывания, тем больше ко мне тянулись люди. Парадокс? Думаю, нет. Слабым людям необходим лидер, а я оказалась достаточно сильна, чтобы им стать. То, что произошло за нашим столом сейчас — всего лишь один из способов поддержания моего имиджа. В конце-концов, кто мешал этой девчонке проигнорировать мои угрозы и просто занять свободный стул? Драться бы с ней никто не стал, но она все же предпочла уйти. Слабая как и все они. А мне скучно.

— Ушла, — с удовлетворением констатирует Майли, глядя на меня с подобострастной улыбкой. — Классно ты ее уделала.

Чей-то взгляд хлещет меня щеке, той, которая не начала гореть, и мне мгновенно хочется найти этого человека в толпе сидящих, чтобы запомнить его лицо и при случае наказать. Я кожей чувствую осуждение, и оно мне не нравится.

— Лишь ввела ее в курс основных правил университета, — пожимаю плечами, обхватывая бумажный стакан с кофе, который в эту же секунду оказывается бесцеремонно выдранным из моих пальцев.

— Извините, что опоздала, — нависшая над столом Руби отпивает мой кофе и, вернув его мне, по-детски надувает губы. — Уу, ну не злись, Таша. Очень хотелось пить.

— Я просила тебя никогда не трогать мой стакан, — я стараюсь звучать строго, но у меня плохо выходит. Руби моя лучшая подруга и единственный человек, которому я готова прощать все. К сожалению, она это знает и совсем меня не боится.

Она плюхается рядом со мной на стул и под насупленные взгляды Дженны и Майли целует в щеку. Задевая кожу, упрямая сучка. Я с недовольством смотрю на нее, но она, будто этого не замечая, продолжает тараторить: